сочувствия взгляда и заинтересованного голоса лицо старой женщины стало мягче.
– Я тебя так люблю, – с нежностью произнесла она. – Ты так ко мне добра…
– Ну что вы, миссис Уэлман, это вы добры ко мне… Если б не вы, я не знаю, где была бы сейчас! Вы для меня так много сделали…
– Не знаю… Не знаю… Я уверена… – Больная неловко пошевелилась – ее правая рука согнулась, а левая осталась неподвижной и безжизненной. – Всегда хочется поступить как можно лучше, но так трудно понять, что значит это «лучше»… Я всегда была слишком самоуверенна…
– О нет, – прервала ее Мэри. – Я уверена, вы всегда знали, что надо делать.
Лора Уэлман покачала головой.
– Нет, нет… И это меня беспокоит. Мой вечный грех, Мэри, – это моя гордыня. А гордыня – порождение дьявола. И она всегда присутствовала в нашей семье. У Элинор ее тоже достаточно.
– Здорово, что мисс Элинор и мистер Родерик приезжают, – быстро сказала Мэри. – Это вас как-то развеселит. Они уже давно здесь не были…
– Они хорошие дети – очень хорошие, – негромко сказала миссис Уэлман. – И оба любят меня. Я знаю, что стоит мне только позвать их, и они тут же явятся. Но не хочу злоупотреблять этим. Они молоды и счастливы – у них еще все впереди. И не стоит раньше времени вводить их в мир упадка и страданий.
– Уверена, что они так не думают, – возразила Мэри.
Миссис Уэлман продолжила – казалось, что она говорит сама с собой, а не с девушкой:
– Я всегда надеялась на то, что они поженятся. Но старалась не начинать подобные разговоры. Молодые люди так противоречивы… Они наверняка поступили бы наоборот. Но эта идея пришла мне в голову уже много лет назад, когда я увидела, что сердце Элинор отдано Родди. Правда, я вовсе не была уверена в нем. Он такой забавный… Генри был таким же… очень скрытным и привередливым. Да, Генри…
Женщина замолчала на несколько мгновений, вспомнив своего умершего мужа.
– Так давно… Так невероятно давно… – пробормотала она. – Он умер, когда мы прожили в браке всего пять лет. Двустороннее воспаление легких… Мы были счастливы – очень счастливы; сейчас это счастье иногда кажется мне чем-то нереальным. Я была странной, витающей в облаках девицей – голова у меня была забита всякими идеями и мечтами о герое. Настоящего для меня не…
– Вы, наверное, были очень одиноки – потом… – чуть слышно заметила Мэри.
– Потом? О да, очень одинока. Тогда мне было двадцать шесть – а теперь уже за шестьдесят. Долгая жизнь, моя дорогая, долгая, долгая жизнь… А теперь еще это! – неожиданно резко добавила она.
– Вы про свою болезнь?
– Ну да. Я всегда боялась удара. Все это так унизительно… Когда тебя моют и ухаживают за тобой, как за младенцем, а ты не можешь сделать ничего самостоятельно! Меня это сводит с ума. У сестры О’Брайен добрая душа – что есть, то есть. Она не возражает, когда я спускаю на нее всех собак, и умнее многих. Но когда ты рядом, Мэри, это совсем другое дело.
– Правда? – Девушка покраснела. – Я… я очень рада, миссис Уэлман.
– Но последнее время ты волнуешься,