Кортни.
– Да, говорят, что так.
Он закрыл один глаз, но так как ничего нового в себе не увидел, открыл его.
"Вот я со своей подругой, вот мы пьем пиво, вот въедаемся в книги, но ведь всё это умрет и исчезнет. Или нет? Или я сожму свою душу в кулак, доведу ее до состояния пульсара, даже чего-то большего, плотного, сжатого, сильного, сделаю из нее нерастворимое нечто и направлю на тело, чтобы она захватывала его, делала собой и питала. Ведь так и должно быть: по дому и по улице должны расхаживать души, курить сигареты и гадать, есть ли тело у них".
Она передала ему книгу Бродского, он взял ее и начал листать, просматривать стихотворения, пахнущие наездом гопника на ботана и дохлыми муравьями.
– Любопытно, – произнес он, – будто я не читаю глазами, а пишу ими. Книга апостол, книга всерьез. Напоминание о кахетинском вине и башне Греми. Сама Грузия. Но вообще здесь не слова, а ноты.
– Бродский – погружение на глубину батискафа, набитого мусором и бюстом товарища Ленина.
– Возьмем эту книгу?
– Можно.
– И вот эту еще.
– Акутагава. Помню. Вроде читала в школе. Там про полеты на Марс. Жизнь идиота. Писатель сидит в своей комнате и пишет, тем самым летая в космосе.
– Во тьме, понимая, что мрак, темнота – это мухи. Мини-мухи везде. Но может идти и снег. Тот, что не тает на солнце.
Отложили в сторону книги и обнялись.
"Чертовски пьян, но не алкоголем, а вниманием моря ко мне, купающим меня, терзающим, ломающим и уносящим целые куски моей плоти вместе с собой. Нужно немного откачать его из меня, но лучше проделать во мне дырку, чтобы я шел и оставлял за собою море, с кораблями и островами, на одном из которых живет Робинзон Крузо, дающий до семи Пятниц в неделю".
Поцеловались, точнее обменялись вкладышами от жвачек и миллиардами световых лет.
– Хемингуэй. Ну это такая фирма, без сомнения, холодильник Хемингуэй, пылесос и страна.
– Махнем в нее?
– Как-нибудь, – уклончиво ответила Кортни.
– Большая страна?
– Не думаю.
– Была в ней?
– Пока что нет. Но надеюсь, просто нет рейсов туда, которые обязательно появятся.
– Тогда и поговорим. Так, что это? Кафка. Упрямая вещь, напоминающая собой клавиатуру, колонки и мышь.
– Тут ты не прав. Кафка – два автомобиля, когда второй из них на буксире, но вместе они одно.
Прервали объятия, пошли в разные стороны.
"Разлука, просто спуск с горки пятилетнего ребенка, не более того. Но вдруг? Вдруг расставание – вертолет, а встреча есть самолет? Ведь всё может быть".
Он положил руку ей на плечо и сжал его, почувствовав силу, исходящую от женской плоти. Слегка загрустил, но прогнал оцепенение взмахом руки, подумав, что Брюс Ли, если бы не умер, научился бы ловить в кулак мысли, летающие по воздуху, находящиеся везде.
"Капитальный ремонт головы, внесение в нее новой техники, но в любом случае, заявки в друзья, лайки и бан – это то, что было до социальных сетей, до интернета".
Он захотел курить, как женщина желает ребенка.
– Не хочешь