страх детей, вполне независимый от опыта, представляет собою последствие действительных опасностей и глупого суеверия старых, диких времен? Это вполне согласуется с тем, что мы знаем из унаследования ранее очень ясно развитых признаков, что такой страх появляется в ранний период жизни и исчезает впоследствии.
Что касается приятных ощущений, то должно признать, что дети чувствуют удовольствие при сосании, о чем свидетельствует и выражение их блуждающих глаз. Мой ребенок начал улыбаться сорока пяти дней, другой – сорока шести дней, и улыбка ясно указывала на удовольствие, так как глаза блестели, и веки слегка прищуривались. Эта улыбка появлялась преимущественно тогда, когда ребенок видел мать, и поэтому, вероятно, была духовного происхождения, но он улыбался в это время и даже в продолжение некоторого времени позднее, вследствие какого-нибудь внутреннего приятного ощущения, потому что не существовало ничего иного, что бы могло возбудить или веселить его. Когда ему было сто десять дней, его чрезвычайно забавляло, если ему на лицо клали передник и потом вдруг отнимали; равным образом забавлялся он и тогда, когда я вдруг открывал свое лицо и приближал к его лицу. Тогда он испускал легкий крик, который был началом смеха. Здесь неожиданность была главною причиною удовольствия подобно тому, как удовольствия же доставляют неожиданные остроумные выражения взрослых людей. Я думаю, что недели за три или четыре перед тем временем, когда его стало так забавлять внезапное открытие лица, легкое ущипывание его носа или щек казалось ему хорошей забавой. Я сначала удивлялся, что ребенок немногим старше трех месяцев уже понимает шутку, но стоит только припомнить, как рано уже начинают играть щенята и котята, и тогда мы не увидим в этом ничего удивительного. В 4 месяца уже ясно было видно, что он с удовольствием слушает игру на рояле, так что это, очевидно, казалось первым признаком эстетического ощущения, если только не считать за такой признак заманчивость для него пестрых красок, проявившуюся еще ранее.
Привязанность к людям появилась, вероятно, очень рано, если судить по тому, что ребенок начал улыбаться лицам, ходившим за ним раньше двух месяцев, хотя я и не могу положительно сказать, что он узнавал кого-нибудь раньше 4 месяцев. Пяти месяцев он явно обнаруживал расположение к своей няньке, но, само собою, эта привязанность не проявлялась ясными действиями, пока он не достиг более чем годовалого возраста, когда он часто целовал свою няньку, если он не видел ее в продолжение короткого времени. Что же касается родственного привязанности сочувствия, то последнее уже проявлялось в возрасте шести месяцев и одиннадцати дней грустным выражением лица с опущенными углами рта, когда нянька представлялась плачущею. Ревность ясно обнаруживалась, если я ласкал большую куклу и качал его маленькую сестренку; тогда ему было пятнадцать с половиной месяцев. Принимая во внимание, как сильно чувство ревности у собак, можно допустить, что у детей оно появляется раньше