в чем их долг,
Блюдущие всего превыше имя
И честь свою. О как был мелок промах
Корделии, что показался мне
Таким ужасным и, как рычагом,
Перевернул мой разум, в одночасье
Изгнав любовь из сердца и взамен
Вселив вражду и гнев!
Дурацкий Лир,
Стучи теперь в ворота, что впустили
Таких гостей!
– Уйдем отсюда, шут!
Милорд, поверьте, я здесь неповинен,
Я ничего не знал.
Речь не о вас. —
Услышь мои моления, Природа!
Великая богиня, затвори
Ей чрево, сделай так, чтоб никогда
Она не знала славы материнства;
Пускай все детородное ее
Усохнет, пусть из проклятого лона
Вовек не явится на свет дитя;
А если явится, пусть будет злым,
Жестоким и бесчувственным, чтоб вечно
Терзать и мучить мать, чтоб насмехаться
Над скорбью материнской, чтобы слезы
До срока на ее щеках изрыли
Глубокие морщины, – вот тогда
Она поймет, насколько хуже яда,
Острей, чем жало горькое змеи,
Детей неблагодарность.
– Ну, идемте!
Уходят Лир, Шут, Кент, рыцари и слуги.
О боги! Как все это понимать?
Не утруждай себя. Пусть пошумит
Старик несчастный, впавший в слабоумье.
Возвращаются Лир и Шут.
Что, половина рыцарей моих
Уже распущена?
Милорд, в чем дело?
Сейчас скажу.
О стыд моих седин!
Мне горько, что я мужество свое
Утратил пред тобой, что эти слезы,
Которых ты не стоишь, поневоле
Текут из глаз моих. Пускай насквозь —
До сердца, до утробы, до костей —
Пронзит тебя проклятие отцово!
О старческие глупые глаза,
Попробуйте заплакать вновь – я вырву
И брошу вас, чтоб вы своею влагой
Каменья умягчали. – Ничего,
Есть у меня другая дочь. Я знаю:
Когда она услышит, как жестоко
Ты обошлась со мной, она взовьется,
Чтобы когтями выцарапать очи
Тебе, волчица. Ты еще увидишь,
Как возвращу я прежнее величье,
Которое, ты мнишь, навек ушло.
Увидишь – я тебя предупреждаю!
Лир уходит.
Ну, каково?
Ты знаешь, Гонерилья,
Как я люблю тебя, но я скажу…
Уж лучше помолчи. Где Освальд? – Освальд!
А ты, скорей мошенник, чем дурак,
Марш за хозяином!
Дядюшка Лир, подожди! Захвати дурачка с собой!
У дурака вся грудь в крови,
А ей и горя мало.
Поймал лисицу – удави,
Пока не покусала.
Погоди, дядюшка, бегу!
Сто