вполне регулярно. И всякий раз представал иным… во сне. В жизни я никогда океана не видел, да и навряд ли уж доведётся.
Я так мечтал
увидеть
Его солёные просторы
И облака висящие над ним свинцово
И клочья пены у подножья скал
Так долго так мучительно мечтал…
Удивительным образом сны эти действовали на меня: они дарили ощущение, которое словами непросто передать… Чем-то похоже на свежий бриз… Переполняя лёгкие, он вызывал нечто вроде лёгкого опьянения, беспричинной, искрящейся радости – от странного чувства какой-то полной, всеобъемлющей свободы. И чувство это сохранялось ещё некоторое время после пробуждения, пусть ставшее значительно бледнее наяву, но всё же!
2.
Впрочем, глупости всё; дело не в этом. А дело в том, что с недавних пор всё изменилось. Нет больше океана, не вдыхаю я во сне солёную свежесть его дыхания; не просыпаюсь от злобного крика чаек. И снится мне теперь (вот уж с год, наверное) какой-то город. Понятия не имею, существует ли он вообще и если да – то где расположен… более того, даже когда. Я вообще знаю о нём совсем мало – но в то же время и поразительно много. Мне известно, что называется город Масхарт; однако затруднюсь определить и часть света, и страну, и даже язык, на котором здесь говорят (и который во сне я превосходно понимаю, а наяву не могу припомнить ни слова на нём) … Только название. Масхарт.
Впрочем, о городе я успею ещё рассказать; в конце концов, это всего лишь сны, не правда ли? Так что начну я, пожалуй, совсем с другого – а именно…
…да пожалуй, с того, как однажды ночью, где-то с год назад, валялся я, мучаясь привычно бессонницей, и смотрел фильм, фраза из него так врезалась мне в память, что, скорее, забуду свой океан, но с этим, уверен, буду жить до самого конца…
«Это как трещина в твоём рассудке – ты чувствуешь: что-то не так, однако не можешь понять, где и в чём. При этом ты точно знаешь, ты уверен: с миром что-то происходит… Сейчас, вот теперь – но ты не способен понять, что именно… Это растёт, ширится… Ты знаешь, о чём речь?»
Я знал. Ещё как знал! Только у меня не было (и по-прежнему нет) простых ответов, как у героя того фильма. Мир менялся, я это чувствовал, но ни черта не мог ни в чём разобраться… даже в себе самом. Но мир изменился и продолжал меняться, уж это точно.
И кажется, тогда же мне приснился сон о городе, от которого остался теперь в памяти лишь обрывок; впрочем – самое как раз важное, я думаю.
Угрюмо.
Это слово будто пропитало город – весь, от весёлых некогда трущобных цветастых кварталов до сине-зелёных мраморных плит набережной под свинцовым небом, мутно неверным в часы утреннего прилива и до сумерек, когда приходил отлив. Приливы, отливы… День. Ночь. Всё шло вроде бы той же неизменной чередой – но во всё, во всё
вжилось / впечаталось / впиталось / проникло угрюмо
…И ещё одно слово неизменно приходило на ум:
Скорбь
Не совсем понятно – какая, о чём или о ком,