досок закоченевшее тело; да и опасности разложения, ввиду нежданного похолодания, не предвиделось. Правда, разговоров в семье было, как всегда, много – на тему, что «надо бы», да «надо бы поскорее», и даже, что «надо немедленно»… Но толку-то? Куда его девать, вообще? И тут уж вступала в силу причина вторая, перед которой оставалось лишь бессильно склонить голову.
Дело в том, что система уборки мусора в городе и сельской местности весьма различна, как, впрочем, и почти всё остальное. На то она, как говорится, и деревня… В том посёлке, о котором идёт здесь речь, сбор мусора осуществлялся следующим образом: в определённое время по улицам, омерзительно завывая специальным рожком, проезжал трактор с длиннющим бортовым прицепом, до крайности раздолбанным. Население же, загодя приготовившее вёдра, мешки и прочие ёмкости с мусором, заслышав рожок, высыпало из дворов на улицу, и, по мере продвижения агрегата, опорожняло свою мусорную тару в прицеп.
И, поскольку решено было на семейном совете выбросить тело Рича, упаковав предварительно в мешок, вместе с прочим мусором – а трактор (по графику) должен был собирать свою дань как раз на следующий день, то так Рич и остался лежать. Завтра (возможно) потеплеет, и упаковывать его в мешок будет сподручнее, а также (возможно) приедет мусорщик.
Наутро, действительно, резко потеплело, и Отец, натянув резиновые перчатки, уложил то, что осталось от Рича, в мешок; но трактора в тот день так и не дождались. Так Рич провёл второй свой день – в мешке, у ворот, где приготовлено было загодя всё, на выброс предназначенное.
Случилось так, что назавтра Отцу было идти на работу… Утром, бросив кусок хлеба Джеку, он устремился было, по привычке, держа в руке другой кусок, к Ричу… Но «вольер» встретил его мёртвым молчанием. Человек резко остановился, чертыхнувшись, помялся немного… потом пошёл, и этот второй кусок отдал тоже Джеку. Чуть позже, выходя уже со двора, Отец покосился недовольно на стоявший рядом с воротами мешок… «Ладно. Уж сегодня-то трактор будет наверняка». С тем и ушёл.
Однако трактор не приехал снова. И второй день Рич, упакованный в мешок, простоял у ворот, среди вёдёр с мусором.
Наконец, когда и на третий день трактора всё не было, вопрос встал, наконец, ребром. Ближе к вечеру, одев всё те же резиновые перчатки, Отец вооружился лопатой и взял мешок с Ричем. Он отнёс его на задний двор, к видавшему виды деревянному забору, за которым был небольшой проезд, служивший для всяких хозяйственных нужд: навозу там подвезти, либо песка; кроме того, по проулочку этому выгоняли с утра коров на пастбище, а вечером гнали домой. Здесь жгли по осени сухую ботву… Да мало ли что. Отец открыл калитку и вынес Рича со двора. Здесь, под трухлявым забором, он выкопал яму, бросил в неё мешок и присыпал землёй. Потоптался по ней, и, увидев, что уголок мешка точит наружу, набросал ещё сверху земли – получился небольшой, чуть заметный холмик.
Так, на третий день после смерти, окончилось, наконец, земное бытие эрдельтерьера (не совсем