машинку – нет, в дом не возьму. Не сердись на меня.
– Мария, а в подпол если поставить?
– Они везде рыщут, деспоты эти. Подумай о моих детках, Вася.
– Ладно. В огороде хоть позволишь закопать?
Василий ломом пробил мёрзлую землю, вырыл несколько ямок, в них и схоронил разобранный на части Паничкин подарок, а сверху присыпал снегом.
– Запомни хорошенько это место, Паня. Здесь кормилица будет тебя ждать. По весне заберёшь её.
– Папа, почему ты назвал машинку кормилицей?
– Человека кормит ремесло, доченька.
Они зашли в дом попрощаться. Cтаршие Мазановы разволновались, увидев сына.
– Отец, мама, простите меня за всё! Бог видит, нет моей вины в том. Не знаю, свидимся ли ещё?
Слеза покатилась по щеке Никифора Карповича. Он обнял сына.
– Васятка, береги себя, родной! – Анна Федосьевна перекрестила Василия и протянула ему освящённый пояс «Живый в помощи Вышняго».
– Да не приидет к тебе зло, и рана не приблизится телеси твоему. Сохранити тя во всех путех твоих, – прошептал молитву отец и перекрестил сына три раза.
– Закрепи пояс на теле, сынок.
– Хорошо, мама!
– Ты Параскеву-то не оставишь разве? Пусть она с нами будет, – предложил Никифор Карпович.
– Деданька, я маму никогда не брошу, – ответила за отца Прасковья.
Обратно ехали долго. Мороз ослабел, повалил снег. Белые хлопья заметали следы полозьев, дорога стала похожей на непаханое белое поле.
Вернулись за полночь. Кругом горел свет: в доме купцов Просянкиных никто не спал.
Его обитатели вели беседы, как будто ничего плохого или мрачного не ожидалось и не происходило с ними. Они проживали последний вечер в собственном доме, наслаждаясь каждой минутой счастливой жизни, которая стремительно уходила, рушилась, ускользала от них, рассеивалась, словно дым.
Евдокия играла на фортепиано Ноктюрн Шопена до-диез минор. Мелодия была красивой и очень грустной.
Прасковья обняла мать.
– Мамочка, мы же не расстанемся с тобой? Мы всегда-всегда будем вместе, да?
Слёзы покатились из глаз Евдокии.
Перед рассветом и старые, и молодые Просянкины покинули дом.
Раскулачивание
А утром нагрянула комиссия.
Трезвонил звонок, входную дверь сотрясали удары.
– Эй, Просянкины, открывайте!
– Кто там? – послышался женский голос из-за двери.
– Районная особая комиссия! Открывайте, а не то дверь сломаем!
Евдокия подчинилась и распахнула парадную дверь.
– Здравствуйте! А хозяев-Просянкиных нет, только одна я с дочкой. Мы родственники, гостили у них, – сказала она.
– Это мы сейчас посмотрим, кто тут есть, а кого нету! – разозлился высокий рыжеволосый мужик в тулупе и овчинной шапке.
Мужчин было двое. Первым делом они стали внимательно осматривать картины и простукивать их пальцами: искали денежные тайники.
– Живописью