им характеристик действительности. Что же до вопроса «оставления на царстве», да ещё с перспективой «ударения в штыки», Георгий Максимилианович сделал всё возможное для того, чтобы не понять, как можно убедительней.
– Да вы только начните! – «рванул из колоды последний козырь» Берия. – А я, как управлюсь, так сразу же и подъеду! Понял?
Маленков ушёл глазами, но на этот раз не понять он не смог. Потому что уже его не понял бы Берия. А непонимание Берии в такой ситуации было чревато для «источника непонимания». Начинать первым Маленков не хотел, потому что боялся. Боялся ответственности, которая вполне могла перейти в призвание к ответу. Но ещё больше он боялся оставаться здесь. Ведь там были свои – на «чужих» Берия не стал тратиться, пусть и не из своего кармана. А здесь – «волк» на «волке». Чуть зазеваешься – и ты уже звено в пищевой цепочке. «Нормальные отношения между товарищами по партии», но лишь в том случае, если ты – хищник.
Был и ещё один момент в пользу «убывания»: толстая записная книжка в нагрудном кармане френча Берии. При одном только взгляде на перечень дел, которые нужно было свершить за сегодня-максимум завтра, Георгию Максимилиановичу становилось плохо. А ведь Лаврентий писал для работы, а не для истории! Он намеревался сделать это! Недаром же одним из любимых его выражений – после нецензурных – было: «глаза боятся, а руки делают!» И говорил он это не только на Лубянке, где «ниже уровня пола» руки его, много чего делали, и много, с кем.
– Я готов, – оценив «плюсы» и «минусы», выбрал наиболее щадящую капитуляцию Маленков.
– Молодец, Георгий! – одобрил его Берия основательным шлепком по жирному плечу. В следующее мгновение он уже переключился на медиков: у этого человека всегда находилось дело, если не для себя, то для кого-нибудь. Уточнение – только по линии исполнения: выгодополучателем во всех, без исключения случаях, являлся исключительно Лаврентий Палыч.
– Профессор: на минутку!
Осторожно, как фарфоровую вазу, неся достоинство врача и человека, Мясников подошёл к Берии.
– Давайте сюда всю команду!
Профессор «не соответствовал» – и Берия, не привыкший к тому, чтобы его приказы больше, чем на секунду, задерживались непониманием, не говоря уже об исполнении, раздражённо уточнил:
– Лукомского и Тареева!
Когда профессор, хоть и не мухой, но и без прежней степенности, исчез за дверями, Берия повернулся к Маленкову.
– А теперь я созвонюсь с командиром полка внутренних войск, расквартированного в Лефортовских казармах!
– ??? – дрогнул всем, что только могло в нём дрожать, Маленков. А как иначе: исторический момент! Да, ладно, исторический: личный! Потому, что обратной дороги нет. Только вперёд: либо к трону, либо на эшафот!
– Пусть уже подтягиваются к Кремлю! – в очередной раз «приговорил» друга Берия. – И надо срочно вводить в город дивизию корпуса внутренних войск имени меня,