деревьях.
– А ты, воительница, не желаешь медов стоялых испить? – обратился он уже к Раде – В которых хорёк сдох! Зим эдак двадцать назад!
В ответ на её уничижительный взгляд он пафосно воздел руки к небесам.
– Ты думаешь, зачем я это тебе предложил? А затем что твой Пенязич давно то же самое всем в уши вливает! Его слушать – всё одно, что брагу прогорклую пить! Иное дело Баян – его вирши после песней этого старика – как глоток свежего кваса с похмелья!
Где-то такой довод княжичу уже доводилось слышать. Причём от этого же мужа. И в ответ на похожий вопрос.
Олег встретился взглядами с ехавшим рядом Кремнем. «Эта песнь не закончиться никогда» – читалось в его глазах. Юноша мысленно с ним согласился и снова погрузился в свои думы, не выслушав даже ответа поляницы. Та ведь наверняка сейчас приведёт в качестве примера последнюю песнь Пенязича, посвящённую возвращению на престол великого князя.
Рада в сознании княжича давно уже заняла место погибшего Гундяя. Как, впрочем, наверное, и для всей его малой дружины. Во всяком случае, споры они вели одинаковые. Причём эти двое, похоже, совершенно забыли, что ещё какое-то время назад их разделяла едва ли не смертельная вражда. Теперь она осталась только во взгляде на словоплетение. В остальном же те стали – едва ли не лучшие друзья. Какое-то время назад это вызвало даже новую волну шуток насчёт их «особых» отношений. Но поскольку никакой ответной реакции она не вызвала, то соответственно, очень скоро сошла на нет.
Небольшой отряд выехал на перекрёсток двух лесных дорог. Едва не сплетавшие до того свои густые кроны над головами путников буки, грабы и яворы расступились, открыв небольшую – примерно в пол чети, росчисть, посредине которой стояло маленькое захудалое подворье.
Постройка выглядела совсем ветхой и необжитой. Между бревнами зияли громадные щели, в которых свободно гулял ветер – либо дерево рассохлось и его повело, либо оттуда повыдёргивали мох вездесущие сороки. Зато последнего с преизбытком хватало на двускатной крыше, которую он покрывал буквально сплошным ковром. Причём кое-где пустил корни настолько глубоко, что проел в досках немалые дыры. В общем, всё указывало на то, что это здание возвели чуть ли не во время отцовского похода – зим эдак пятнадцать назад. И с тех пор подворье либо вообще не использовалась, либо люди появлялись тут крайне редко.
А ещё по всему выходило, что попали путники сюда именно в такой час. Более того, учитывая привычное для этих мест малолюдство, можно было сказать, что сейчас на этот перекрёсток буквально кипел жизнью! Это происходило вокруг пристроенного к подворью помоста. Он-то как раз выглядел так, словно им регулярно пользовались и периодически подновляли. Сейчас на его свежеструганных досках толпились примерно три дюжины совсем юных и при этом совершенно голых отроковиц. Поголовно худеньких, что твои птички, и светлоголовых. Самой старшей из них вряд ли было больше дюжины зим. Об этом можно было догадаться по практическому полному отсутствию у всех у них выпуклостей