вежу. Причём брёвна в нём обновляли, похоже, только со стороны дороги. Во всех прочих местах они кренились в разные стороны, напоминая зубы во рту дряхлого сорокалетнего старика.
А ещё поселение с одного бока обнимала неширокая речка.
В общем – то, что нужно. Настоящий волк никогда без крайней нужды не полезет в место, из которого нет, по крайней мере, двух выходов. Этому принципу путник, наблюдавший сейчас за погостом, никогда не изменял. Ни в этой, ни в прошлой жизни. В последний раз он помог ему избежать верной смерти. Ведь в полон тем воям он ни за что бы не сдался.
Воспоминание о роковом дне до сих пор лежало на душе тяжкой незаживающей раной, которая вряд ли когда-нибудь могла до конца зарубцеваться.
Глум… Желудяк… Отважные братья Кудряши… Могучий Звенибор… Последние его товарищи. Суждено ли нам ещё когда-нибудь помять вместе старые тропы?
То дюжину дюжин раз проклятое урочище они посчитали прекрасным укрытием. Мало им показалось прежнего печального опыта. Их стоянку с двух сторон прикрывали лесистые взгорки, с вершин которых прекрасно обозревались окрестности. Тем более что вокруг лежал далеко не густой непролазный лес, а практически открытая местность. Их же преследователи, до того не дававшие житья несколько седмиц, как раз немного успокоились, на какое-то время оставив беглецов в покое.
Ну чем не повод немного расслабиться? Отлежаться в тишине, дать роздых усталым мышцам, залечить раны, да отъесться впрок набитой дичиной. Хотя бдительности они, конечно, не теряли – не смотря ни на что, на плече самого высокого из пригорков всегда сидел дозорный.
Последним туда отправился Желудяк. Именно поэтому о его судьбе никаких сомнений не было.
Какие тут могут быть сомнения, если путник своими глазами видел, как его тело рухнуло прямиком в устроенное посреди маленького стана кострище?
Можно было предположить что вой, например, втайне от товарищей наелся найденных в лесу грибов-веселушек, к которым имел давнюю расположенность, и, наказанный за это духами, попросту свалился со склона. Вот только человечий разум в тот миг, как и почти всегда в подобных ситуациях, словно канул куда-то, дав полную волю волчьим инстинктам. Которые всегда выбирали худший из возможных вариантов. Они же приказали ему забыть о спутниках, как и обо всех вещах, оставленных в лагере, и со всех ног бежать прочь от того места. Причём не кратчайшим путём, где его наверняка бы перехватили, а самым неудобным, о котором их преследователи вряд ли успели проведать. Сначала в узкий распадок у подножия яра. Затем почти вертикально вверх по склону. Потом – через едва заметную седловину.
Уже на ней, перед тем как со всей силы припустить вниз, он не удержался, и бросил прощальный взгляд на ложбину, ставшую для его ватаги последним прибежищем. И успел мельком разглядеть три могучие фигуры – Звенибора и братьев Кудряшей, да наползающую на его друзей серую массу преследователей.
По небу тогда плыли рваные кучевые облака. В обычное время он любил представлять, в какой