(так вспоминается), что разочарование – главное чувство, которым Иза сызмальства одаривала близких.
И во дворе ведь тоже ничего. У Изы не получалось ловко прыгать через скакалку, удачно ловить и метко бросать мяч. Она боялась залезать на деревья повыше.
С деревьями однажды летом вышла целая история. Родители пару недель отдыхали в пригородном пансионате. И Иза с ними, конечно. Там подобралась компания детей, лет от семи-восьми до двенадцати, и им была позволена гораздо бόльшая, чем в городе, свобода действий. Они стайкой носились туда-сюда, затевали игры-преследования с прятками, под надзором взрослых плескались, если позволяла погода, в мелких водах залива.
Неподалеку от пансионата был неширокий, метра три-четыре, канал. Над его водами в одном месте две старые липы склонялись навстречу друг к другу. Одним из любимых детских развлечений – секретных к тому же, за него ругали, – было путешествие с одного берега на другой сначала по одному дереву, потом по другому. Лихие мальчишки просто бегали по толстым стволам и вроде бы ни разу никто не свалился. Да и водица-то внизу по грудь самому мелкому из их компании, не глубже. Со стороны казалось, что самым сложным и требующим некой отваги был момент перехода с одного дерева на другое – сделать шаг, не оступиться. Однажды Изу раздразнили, и она тоже поучаствовала. Сделав шажок-другой по едва приметно пружинившему стволу, увидев под собой поблескивающую воду, она так перепугалась, что села на дерево верхом. Под градом насмешек еще чуть-чуть, помогая себе руками, царапая кожу на голых ногах (она была одета по летнему образцу: футболка, шортики, панамка и сандалии), продвинулась вперед. А потом страх окончательно сковал ее. Иза вцепилась в дерево и замерла. Уже и мальчишки, которые до того ее дразнили, старались ей помочь, пытались оторвать от дерева и вытащить обратно на берег, но безуспешно. Она молча неистово обнимала ствол, насколько хватало рук, и не шевелилась.
Пришлось «сдаваться» родителям. Отцу, прибежавшему к месту происшествия, Иза все же доверилась и смогла немного ослабить хватку, дала себя метра полтора – всего-то! – обратно к берегу протащить и наконец поставить на ноги.
Она хорошо помнила тогдашнюю свою оцепенелость, невозможность пошевелиться, панический ужас при виде воды внизу. Если бы хоть под ней разверзалась настоящая пропасть! Но нет, это был просто страх, сам по себе, чистый, беспримесный, никакими разумными причинами не объяснимый.
А мама тогда сказала, что Иза хотела привлечь к себе внимание и все это очень некрасиво. И пару дней с ней не разговаривала.
Так что ни принцессой, ни «бесенком» Иза не была, не похвастаешься.
Кое-какие наклонности у нее, конечно, имелись. Она всегда любила читать. Ей нравилось гулять вдоль Невы, наблюдать за чайками у залива. Нравилось пить свежезаваренный ароматный чай, глядя в окно. Нравилось мечтать, рассматривая