миленький, мой мил
Провалился в овин.
Я поохала, поохала —
Полезла за ним.
Поздно вечером старый друг Павла, Гриша Крупин, подкатил к крыльцу на тройке резвых колхозных коней. Он был сейчас председателем колхоза и решил таким образом отблагодарить участкового за прошлые заслуги. Когда экипаж уже стоял перед домом, Вера увидела запряженных коней в окно, и сердце у неё обмерло от восторга. Неужели это для них, это за ними? Таких рысаков раньше она видела только на цветной иллюстрации в журнале «Крестьянка». Там тоже были две каурые пристяжные и гнедой коренник с пышной гривой, в которую кто-то вплел алые ленты. Правда, в реальной тройке алых лент не было, но всё остальное совпадало вплоть до самых несущественных мелочей. И санки, и дуга с колокольчиками, и ярко наряженный кучер.
Молодые сели в легкие санки, накрыли ноги широкой заячьей шубой. Возница взмахнул кнутом, сказал: «Поехали!» – и тройка понеслась по широкой проселочной дороге к далекому синему лесу. Ямщик в черном полушубке, подпоясанный атласным алым кушаком, стоя управлял коренником. На него то и дело летели из под копыт коней спрессованные комья снега, а он только краснел и щурился, шевеля густыми бровями, да весело покрикивал иногда: «Э-х-х… Пошли родимые!»
Вскоре тройку лошадей встретил лес посеребрённый инеем и украшенный белыми шапками снега. Молодые сидели в санках, тесно прижавшись друг к другу, и глаза их счастливо блестели. Зимний лес оторвал их от прежней жизни, отделил зелёной стеной от обыденной скуки и унес в будущее. Мимолетность происходящего ими сейчас не ощущалась. Наоборот – возникло чувство неповторимости настоящего, как будто только теперь они, наконец, поняли истинный смысл жизни. Её красоту и сладость. Павел искоса посмотрел на Веру. Она была бледна и неподвижна. Он слегка наклонился к её манящему молодому лицу и спросил:
– Ну как тебе? Нравится? А!
– Очень, – искренне ответила она. – Мне хорошо. Хорошо!
– А тебе хочется, чтобы так было всегда?
– Да… Только так не бывает.
– Сейчас будет, – уверенно ответил Павел. – Сейчас будет так всегда.
В это самое время лошади вынесли их на яркое пятно заснеженной поляны. Промелькнули с боков останки старых заборов, ветхие столбы и темные перекладины, какие-то занесенные снегом бревна, приготовленные когда-то для строительства нового дома. Потом тройка снова въехала под кроны деревьев, яркий свет исчез и ямщик, повернув к ним румяное лицо, громко сказал:
– Здесь был поселок когда-то. Он назывался Красный Яр.
– От него совсем ничего не осталось, – продолжил Павел.
– Ничего, как видишь, – с сожалением отозвался ямщик.
– Вот так и люди, – вырвалось у Павла. А потом почему-то захотелось продлить то счастливое мгновение в душе, которое навеял ему лес несколько минут назад.
– Останови, – велел он ямщику. – Мы немного