ягодицей по моей щеке, встает из воды.
А я продолжаю лежать в море. Смотрю, как на освещенном фонарями пляже, похожем на галечное крем-брюле, медведица буксует по насыпи, хрустит всем этим бежевым, ореховым, и блестящие от воды её смуглые бедра, дугой набухают от напряжения. И с удивлением подмечаю, как это внезапно неинтересно. Мне становится так муторно и так неподъемно хлопотно продолжать знакомство, что я, кажется, готов пересидеть в ледяной воде самые долгие неловкости, какие, только, можно себе вообразить. Не знаю, что со мной опять происходит – мне неважно, удалось ли трахнуть ее сейчас или не удалось, главное, что «сейчас» закончилось и закончилось оно вместе со мной. И на большее я не рассчитан. Пусть она испарится. Рявкнет мне что-нибудь в своей манере, грубое и насмешливое, голосом Фаины Раневской, и исчезнет в своих ресторанах. Быть может, до следующей нашей случайной встречи.
Так и произошло. Медведица нырнула в свое черное платье, подобрала туфли и, шлепая босыми ножками, взбежала по ступенькам на набережную. Оттуда до меня донеслись чьи-то крики и смех и, узнаваемое во множестве голосов, могучее ее контральто:
– Ишь, дельфин какой!
Перед Костиками я предстал в расстегнутой рубашке, красным и мокрым, с трудом скрывая пробившую меня от холода дрожь. Встретили они меня стадионным ором, похоже, изрядно набравшись своего «доктора», и ехидными расспросами, из которых я понял, что с набережной смотрелись мы с медведицей, как с трибуны. – Ты засадил хоть? Или подморозился тунец-то? – ржали они. – Это ты уже какой раз за сегодня купаешься, дельфин? Воспаление легких себе насношаешь. На-ка, – подливали они мне вина. – Нудистка что ли? Из этих? – кивал один куда-то на восточный край поселка. – Ну ты видел, она вообще, вся целиком шоколадная. Тут нудик есть. На Юнге, – объяснял он своему другу. – Небось из говнопанков, палаточников. – Да где ты таких говнопанков благоухающих видел? – заступался я за девушку, толком не понимая о каком нудике и каких говнопанках идет речь. – Потаповна! – придумал я ей имя. – Очень приличная девушка. Просто она такая. С прибабахом! – многозначительно я усмехался, намекая на то, что это старинная у нас история, курортно-экстравагантная такая, с периодическими игрищами в ночном море. – А, Потаповна! – хрюкали мои пьяные приятели. – Жопастенькая! Пойдем в «Зодиак», посидим. Нам тоже срочно нужно по Потаповне.
Тогда они впервые меня пригласили. Потом приглашали постоянно и даже, когда нам не случалось встретиться, я мог позволить себе пробежаться по «Зодиаку» и поискать их за столиками. Собственно, после выступления с медведицей, я так и завершал свой вечер – побродив по набережной, заходил в «Зодиак» – длинную узкую веранду с окнами на пляж – и в клубах дыма и под шевелящие волосы басы из колонок, высматривал знакомых, уступая дорогу бесконечно выбегающим куда-то девушкам с голыми ногами и заплаканными лицами. Прохаживался