еще несколько шагов ближе, – а Вы?..
Вопрос так и остался незаданным. Я даже не знаю, о чем именно хотел ее спросить, но старушка первой развеяла все мои опасения.
– И я пока что… живая вот, – она не говорила, скорее скрипела, как не смазанное колесо в телеге, – не берет меня смерть, не нравлюсь я ей. А вот сына моего… и женку его, и мужа моего… всех забрала. И внучу малую… только вот я, старая да слепая, не смогла ее схоронить как следует. Нет душе ее покоя…
Она всхлипнула, и нутро мое сжалась в комок от боли. Я не спешил отвечать, словно чувствуя, как важно дать ей высказаться.
– Тепереча и бродит она тут среди прочих, – горестно добавила старушка, утирая слезы с невидящих глаз, – хотела ей помочь, выкуп-то смерти заплатить, а не могу, нет мочи больше в членах…
– Бродит тут? – эхом повторил я и оглянулся на ворота. – А что это за место?
– Это? Так кличут его у нас городом призраков. Оселяются в нем те, кто от смерти не откупился, застрял на земле среди праха. Коли приносят им мзду – откупаются души и уходят. Вот…
Она запустила изрытую червями-венами руку под балахон, выудила оттуда сверток и протянула мне. Я осторожно принял его, откинул тряпицу и увидел две старые, неизвестно из каких закромов вынутые монетки, позеленевшие от окиси и времени.
– Ты тоже кого-то выкупить идешь? – в ее голосе послышалась надежда; оживившись, она вцепилась мне в запястье и прошептала, чуть не плача. – Сынок… найди и мою внученьку, передай ей выкуп. У ней-то волосы – такие золотые, как кукурузные усики, глаза синие, как небо повесне, а над губой верхней – две родинки…
Я не знал, что и сказать. Нужно было признаться, что я не собираюсь соваться к мертвым и не хочу идти в такое жуткое место, а не мог и все тут! Сердце сжималось да кровью обливалось. А уж когда вновь посмотрел на эти две старые монеты, аж больно стало глазам и всему естеству.
И кто-то изнутри моего тела ответил вместо меня:
– Конечно, бабушка, я ее найду и передам ей откуп. Ты не переживай.
Старушка вся затрепетала, сжала мои кисти и прижала к сухим губам. По ее щекам катились слезы. Я почти не чувствовал ее дыхания на коже, только прикосновение похожих на узловатые веточки пальцев…
– Спасибо, сынок, спасибо! Наконец-то она с родителями встретится… – плакала старушка.
Я пожал ее пальцы на прощанье и неуверенной походкой двинулся к воротам. Уже входя в них оглянулся – старушка сидела все на том же месте, тревожно вслушиваясь в мои шаги: не ушел ли? Поди и монетки-то последние были. А мне они жгли бок сквозь карман, так что уже не свернешь, не отступишь – прожгут до самых костей, до души.
Город призраков, говорите? Нет уж, не верю я в призраков… или раньше не верил. Стариковские предрассудки? Но монетки были настоящие, и я должен был исполнить обещание.
Я точно шел по колено сквозь прохладное мутное озеро, и туман карабкался мне под куртку и штанины. Разве это был город? Дома я увидел далеко не сразу, да и до последнего не верил, что они здесь вообще