уловке: притворяясь, что освобождает, оно объявило крепостного «временно обязанным» продолжать его барщину вплоть до трех дней в неделю или осуществлять платежи в течение двух лет, в первую очередь, вплоть до выделения ему земли, то есть его обязательства перед землевладельцем были явно определены. Платежи должны были продолжаться до тех пор, пока он не окупит стоимость отведенной земли (дома и поля), на которой он работал на протяжении поколений и которую он считал своей по праву. Другими словами, он, как и прежде, подчинялся своему землевладельцу и продолжал выполнять свои обычные «обязательства», выкупные платежи государству, которое, в свою очередь, выплатило компенсацию землевладельцу, и это продолжалось бы до середины двадцатого века, если бы не вмешались более катастрофические события и не одержали победу над плохо продуманной программой.
Крепостные, со своей стороны, несведущие в экономике, несмотря на то, что они имели традиционное отношение к освобождению, которое заставило их рассчитывать на то, что оно займет в России то же место, что и в Пруссии, в Польше, в Венгрия, и в целом в Австрии, считали, что их «обязательство» временное и уменьшающееся, в то время как не было уменьшения площади земли, предназначенной для их использования. Барщина и принудительные выплаты могли и действительно должны были быть отменены, в то время как крестьянская земля оставалась ненарушенной, все, что они знали, что земля принадлежала им, и что они принадлежали себе, хотя и знали, что они не должны принадлежать хозяину исходя из религии, что земля принадлежит Богу и право использования принадлежит тому, кто её обрабатывает. Собственность состояла не в том, с их точки зрения, чтобы владеть, а в том, чтобы работать на ней: они увидели источник своих перспектив.
Фактически, земля, выделенная крестьянам Актом об освобождении, хотя и варьировалась в размерах от района к району, оказалась в целом намного меньше, чем земля, которую они обрабатывали до реформы. Устав не только гарантировал землевладельцу неприкосновенность своего права на всю землю, но и позволил ему «порционировать» для себя от одной до двух пятых от земли, ранее занимаемой крестьянами, которые, естественно, рассматривая это как конфискацию. Кроме того, топографическая съемка была проведена таким образом, что крестьянам неизменно присваивались земли ненадлежащего качества, и так как часто они были лишены необходимого приложения (леса, луга, права на воду и т.д.), выкупные платежи превысили реальную стоимость земли на 50—75 процентов. Кроме того, доход, получаемый с отведённой земли, не покрывал того, чтобы обеспечить наложенные на крестьян финансовые обязательства, поэтому de facto5, и даже de jure6, крестьянин платил не только за землю, но и за свою личную свободу. Тщательное изучение работы провинциальных комитетов и редакционных комиссий показывает, что решение