положил конец суматохе. И когда редакторы газет спроектировали серию банкетов в честь освобождения, царь отказался от участия, хотя Перцов предполагает, что это было связано с чрезмерно затяжным и изнурительным характером этих мероприятий, которые «отвлекали его от охоты и разводов». Чтобы компенсировать их разочарованное желание выразить свое «холопство и ноголизание», патриотические редакторы перешли к следующему этапу царепоклонения, с новыми силами и усердием в их статьях, которые Александр, как известно, почти никогда не читал.
Свидетельства показывают, что ситуация в Москве не отличалась от столичной, хотя Погодин писал в своей манере в «Санкт-Петербургских новостях» о «неслыханном восторге среди жителей Москвы на церемонии провозглашения манифеста». Генерал-губернатор Москвы Тучков дал более трезвый отчёт в официальной телеграмме императору, которая содержала решающую фразу: «Приняв необходимые меры, мир и порядок в городе не был нарушен». А Ланской сообщил Александру следующее: «ситуация поразила всех своим зловещим значением. Все ожидали, что в винные магазины будут осаждаться от радости. Торговцы заказали двойные поставки вина, но, однако, не только не было увеличения пьянства, но потребление напитка на самом деле уменьшилось, несмотря на то что манифест был опубликован в последний день перед масленицей».
Il
ВЗГЛЯД СНИЗУ
1. Крестьянские восстания
Большинство бывших крепостных в больших городах сразу после освобождения, похоже, оказались совсем не удел. В своих попытках выжить, каждый старался делать то, что умел: кто-то жульничал, кто-то занялся торговлей, чтобы хоть как-то скрасить свою долю. Самыми несчастными оказались дворовые, домашние крепостные: их полчища (около 80 000 только в Москве), лишённые крова и средств к существованию, были брошены на рынок труда. При этом, как жаловалась одна благородная дама, двенадцать ее русских служанок не справлялись с работой одной французской горничной, но теперь нужно был платить за их услуги и они стали не нужны. Поэтому большинство прежних владельцев предпочли отпустить их, хотя случалось, некоторые держали их как доверенных слуг или даже друзей. К безработным домашними работниками присоединилась армия безработных крестьян из деревень, тоже сильно пострадавших от освобождения. И хотя потребность в рабочей силе на фабриках и заводах росла, но не столь быстро, чтобы поглощать поток новой рабочей силы, и, таким образом, появился городской низкооплачиваемый пролетариат.
Однако реакция в стране была иной. После Акта об освобождении Россия прошла через фазу бунтов крестьян-неудачников, своеобразной жакерии XIX века, что доказало утверждение Токвиля о том, что самый опасный момент для плохого правительства наступает когда оно начинает само реформироваться. «Политическая ситуация в стране накалена до предела», докладывал царю начальник