возможно, преобразовала помещиков, иногда претендующих на «аграрных капиталистов» или даже на «земельных ростовщиков», но это само по себе не могло способствовать улучшению в сельском хозяйстве, которое само по себе эффективно послужило бы интересам дворянства, так соблазнительно поддерживаемых архитекторами земельной реформы.
Как в экономическом, так и в административном плане, крестьяне продолжали, как и до освобождения, жить деревенскими общинами, а не отдельными хозяйствами или полноправными гражданами. Какими бы ни были присущие им социальные и моральные ценности, коммунальная система была предметом самой горячей дискуссия в России XIX века. Правительство и большинство землевладельцев имели сомнительную заинтересованность в её сохранении, несмотря на то что славофильская секция привела известные эзотерические причины в её пользу. По словам Ростовцева, чьи взгляды на этот вопрос были в целом приняты редакционными комиссиями, сельская община и ее административный орган, «мир», должна была служить «необходимой заменой сильного авторитета землевладельцев»; и «без общины – землевладельцы никогда не получат причитающиеся платежи и услуги и правительство не будет собирать налоги». Чтобы обеспечить надлежащее осуществление таких полномочий и скорейшее выполнение всех обязательств, деревенская община была передана под новую юрисдикцию района, в котором доминируют «арбитры» (мировые посредники), взятые из местного дворянства. Эти арбитры не обладали индивидуальной властью, какая была ранее у землевладельцев, но были узаконенными представителями землевладельческого «поместья». Таким образом, их влияние оказалось более распространенным, чем частный произвол феодальных отношений, и время от времени они даже вставали смелым фронтом к более реакционным позициям и феодалам своих собратьев-землевладельцев, а также правительства. Энгельгардт, известный русский земледелец и писатель-популист, чьё эссе «Из деревни» предоставляет важный исходный материал для изучения сельской жизни в России после освобождения, свидетельствует о неустанности «арбитров». Их деятельность нейтрализована в значительной степени новыми рудиментарные формы крестьянского самоуправления, предназначенными для выполнения некоторых административных функций, ранее принадлежавшие землевладельцам,
«Арбитр – это всё:» – пишет Энгельгардт, – «открытие школы, закрытие горшечных, сбор пожертвований – все исходит от арбитра. Если арбитр примет такое решение, то крестьяне будут объявлять о своем намерении иметь в каждом округе не только школу, но и университет, если арбитр так решит, то будет принята резолюция о том, что крестьяне определенного уезда, признавая преимущество садоводства, решили внести столько-то копеек в какое-то общество в Гарлеме на культивирование гиацинтовых луковиц; если арбитр примет такое решение, то крестьяне любой деревни будут