на плечи.
– Может быть, все-таки загляну?
– Ох нет, правда, не нужно. Ну, или смотри, только я глаза закрою…
Он посмотрел и поцеловал в нос, потом в крепко зажмуренные глаза.
– Выдумываешь, Евдокия, – сказал он, – такая же ты, как всегда.
– Не выдумываю вовсе, просто ты в глаза мне не посмотрел, ну и слава богу. Ты когда вернулся?
– В воскресенье. А что у тебя с глазами?
– Все-таки ты монстр, один настоящий монстр, приехал в воскресенье и до сих пор таился! А с глазами ничего, просто у меня настроение скверное, и я не хочу, чтобы ты видел.
– Что-нибудь случилось?
– Да нет, так просто…
– Я в воскресенье тебе звонил, несколько раз.
– Правда? А я в Оливос ездила, к Тамарцевым. У них такое делается! Получили аффидэйвит16 из Штатов и теперь не знают, как быть. Серж говорит – из Аргентины надо уезжать, скоро здесь будет революция, а Мари не хочет. Здесь, говорит, я хоть за детей спокойна, а там из них сделают гангстеров. Показывала «Новое русское слово» – действительно, один страх! Убивают «прямо среди бела дня». В общем, расстроилась я ужасно. И вообще все как-то плохо. Осень вот, видишь…
– Ну и что? Отличный день, можно куда-нибудь поехать.
– Да, но в Париже сейчас весна, – сказала она с упреком, словно он нес за это личную ответственность. – Я осень люблю, но мне от нее грустно. И потом я имею два неосуществимых желания.
– Каких?
– Во-первых, плюнуть на голову мадам Глокнэр…
– За что? – спросил он озадаченно.
– Просто так. Уверена, она там у себя в Германии была содержательницей борделя. Ненавижу!
– Но что она тебе сделала?
– Что сделала, что сделала! – Дуняша пожала плечиками. – Как будто обязательно нужно, чтобы тебе что-то сделали. Она смотрит на меня такими глазами… словно подозревает в семи смертных грехах.
– На меня она посмотрела так же, – успокоил Полунин.
– Вот видишь! И ты не плюнул ей на голову? Ну конечно, где тебе, ты слишком рациональный!
– Вероятно. А второе желание?
– Второе… да нет, ты будешь смеяться. Ты ведь просто не поймешь, я знаю! Ты хоть когда-нибудь меня понимал?
– Нет, но все-таки?
– Ну, хорошо, пожалуйста, могу сказать. Я бы хотела сделаться обезьяной, voila.
Полунин немного помолчал, – Дуняшины желания иной раз и в самом деле было трудно предвидеть, и на человека неподготовленного они действовали сильно.
– Но почему именно обезьяной? – спросил он наконец.
– Понимаешь, собакой – это не очень-то эстетично, а обезьяны, они живут на деревьях, и вообще…
– Думаешь, они очень эстетичны?
– Ну, я не говорю про тех, у кого фиолетовые попки. Есть же приличные меховые обезьяны, у которых все прикрыто? Просто, понимаешь, животные гораздо лучше людей. Я в то воскресенье с батюшкой ужасно поругалась – специально после обедни к нему подошла,