Абсолютно отвратный тип. По-русски так говорится?
– Как?
– Отвратный!
– Лучше сказать – отвратительный. Так вот, понимаешь, этот Кривенко связан с аргентинской политической полицией…
– О! В каком смысле – связан? Он что, мушар?
– Он просто доносчик и шпион.
– Ну да, я ж и говорю. Но какая сволочь, а? И что ты хочешь, чтобы я сделала?
– Об этом надо намекнуть двум-трем сплетницам, и люди начнут его сторониться.
– Его и так сторонятся, – пренебрежительно сказала Дуняша. – Но я могу намекнуть, мне-то что.
– Только учти – это не должно исходить от меня.
– Почему?
– А иначе Кривенко перестанет мне доверять. Сейчас-то он не догадывается, что я знаю о его работе в полиции.
– Тебе так нужно доверие этого salaud18?
– Конечно, – сказал Полунин. – Неужели не понимаешь? Он думает, что за всеми следит, а на самом деле я буду следить за ним, – ловко? Ты бы хоть причесалась, Евдокия.
– Тебе не нравится? – Она откинулась назад вместе со стулом, балансируя на задних ножках, и, повернув голову, посмотрелась в туалетное зеркало. – Да, верно, я совсем ведьма, ужасно хлопотно с этими волосами. Хорошо бы остричься, сейчас некоторые начинают носить совсем коротко – прямо одна зависть…
Дуняша вздохнула, поднялась из-за стола и направилась к зеркалу. Полунин взял ее за плечи, повернул к себе.
– Скучала?
– Немножко. Глупый, как ты можешь спрашивать такие вещи? Обними меня по-настоящему…
Полунин так и сделал. Волною жара окатило его, когда он ощутил в ладонях ее гибкое литое тело, когда почувствовал, как под пальцами скользнула по коже тонкая ткань халатика.
– А ты скучал по мне?
– Еще как…
– Всегда, всегда? Очень-очень?
– Очень, но не всегда. У меня не всегда было время скучать, даже по тебе…
Он прижал ее крепче, ее треугольное большеглазое личико запрокинулось, стало бледнеть. Рука его отстегнула пуговку, другую, нетерпеливо смяла легкую ткань. Дуняша зябко поежилась и дрогнула, когда его пальцы медленно спустились по ложбинке вдоль позвоночника, щекотной лаской тронули выгнувшуюся под их прикосновением поясницу.
– Опомнись, что ты делаешь, – шепнула она с закрытыми глазами. – Вдруг кто-нибудь в окно… Ужасно у тебя ладони приятные, холодные такие… ох, милый…
– А ты вся словно отполированная и теплая. Только местами вдруг прохладная… Настоящая репка.
– Что, что?
– Я говорю, совсем как свежая репка, понимаешь, круглая и прохладная…
– Бесстыдник, – нараспев сказала она с нежным упреком. – Слушай, я тогда ответила «немножко, но это неправда, я по тебе ужасно-ужасно соскучилась – мы ведь так давно не были вместе! Ты вот меня сейчас только погладил, и у меня уже в голове все кружится, а послушай, что с сердцем…
– Дуня… – шепнул он.
– Да, милый…
– Я запру дверь, хорошо?
– Нет! – испуганно закричала Дуняша. – Нет-нет, ради бога, не нужно меня сейчас соблазнять,