Голова начала кружиться, он сел и вцепился в край стола.
«Еще до революции, – рассказывал Поликарп Кузьмич, – мой отец с охотничьей ватагой бил в этих краях соболя. Не было тогда здесь нефтяных вышек, а был лес от края до края. И людей мало, кочевали только манси со своими оленями. Зато соболя много. И нашли они однажды на осыпи странную тварь. Здоровущую ящерицу, ходившую на двух ногах. Когда они подходили к ней, чуть со страху не обделались, настолько жуткая была. Хорошо, что тварь к тому времени издохла, по дурости вылезла на осыпь да переломала обе ноги. Ватажники выбили себе на память по зубу. Года через четыре отец привел туда московского купца, хотел продать кости. Купец уехал в Москву, снаряжать экспедицию и искать покупателя. Да тут революция случилась, и стало не до костей.
Отец мальцом водил меня в те места. Видел я этот огромный костяк с громадным черепом, утащить его не по силам оказалось никому. Потом все это обвалами засыпало совсем. После войны писали в Москву, чуть ли не самому Ефремову и Борисяку, мол, вот чего нашли. И даже экспедицию к нам прислали, геологов да палеонтологов.
Геологи много чего интересного нашли, а палеонтологи вообще ничего. Злые были. Сказали, тут море было и никаких динозавров. Места не те, в общем. Они все больше ракушки искали. А на зуб ответили, что наши северные народы и не такое из бивней моржа делают – эка невидаль! Видно же, что от живого взято!
И уехали».
Славка слушал-слушал и не выдержал:
– Поликарп Кузьмич, ну откуда им тут взяться? Не могут они тут жить, а если б и жили, то нашли бы их давно, тварина пятнадцать метров в длину, спрячь ее! И экология здесь не та. И… вообще, ну какие динозавры? Вы видели хоть одного? Следы их? Остатки охоты? Они же жрать должны немеряно!
Поликарп Кузьмич потеребил бородку, помолчал.
– Я так мыслю, – сказал он, – не живут они здесь. Они сюда приходят.
Завернул зуб в тряпицу и аккуратно спрятал за пазуху.
Ушли на рассвете.
Вечером старый следопыт проверил у друзей все снаряжение, что-то забраковал, что-то одобрил. Два часа он учил Славку разным тонкостям, посмотрел, как он обращается с карабином, и в целом остался доволен.
– Только я стрелять не умею, – сказал Славка. – Я даже ребенком в тир не ходил.
Поликарп Кузьмич лишь рукой махнул. Забраковал он и андрюхину мазь от комаров. Слаба, сказал, и воняет сильно. Выдал свою, действительно куда менее пахучую, но на вкус настолько мерзкую, что мама дорогая.
На пути к лагерю старик два или три раза исчезал в тайге, но ничего не сказал, или не нашел, или не счел нужным. А вот лагерь он чуть ли не на пузе исползал, у Андрея создалось впечатление, что каждую травинку обнюхал. Потом скрылся в палатке, шуршал там некоторое время, вышел, постоял перед пологом, а потом медленно стянул с головы шапку.
Андрей со Славкой в ужасе посмотрели на него.
– Ушли чуть ли не голые. Два карабина да ружье. Ни еды, ни воды не взяли. Карта на месте. Котелок на костре. Если живы, то родились в рубашке.
Он протянул друзьям раскрытую записную книжку.
«11 авг. Жора нашел разодранную