глубока рана – это просто царапина или что-то более серьезное. Ступня онемела, и боль уже не такая острая, как раньше, но я знаю, что это ненадолго.
С трудом поднимаюсь с пола и, держась за стену, иду в ванную. Включаю горячую воду и стою под душем, пока кожа не начинает гореть. Вода смывает грязь, но не может смыть воспоминания. Я кутаюсь в теплый халат, надеясь согреться, но внутри все равно остается холод.
В спальне я падаю на кровать и накрываюсь одеялом с головой. Мне так плохо, что хочется исчезнуть, провалиться в сон и забыть обо всем, что произошло. Но даже под одеялом я чувствую, как стены комнаты давят на меня, будто напоминая, что сегодняшний вечер изменил все.
– Держись, Лилиан, – шепчу я себе, сжимая одеяло в кулаках. – Просто держись.
Но внутри меня уже поселился страх, который, кажется, никуда не денется.
Меня разбудил какой-то шум. Сначала я не могу понять, что это – может, просто сон, отголосок кошмара, который преследовал меня всю ночь. Но звук становится громче, отчетливее, и тревога, как холодная змея, заползает мне под кожу. Я не сразу открываю глаза – боюсь, что это сделает происходящее реальным. Но когда шум повторяется, я осторожно высовываю голову из-под одеяла, затаив дыхание, и стараюсь сосредоточиться на звуках в подъезде.
Тишина.
И вдруг – негромкий скрип, похожий на поворот ключа в замочной скважине. Мое сердце замирает, а нервы натягиваются, как струны. В комнате темно, и я пытаюсь нащупать телефон, чтобы узнать время, но вспоминаю, что бросила сумочку с ним на полу возле двери.
Дерьмо.
Прекращаю ворочаться, когда звук повторяется, а затем наступает тишина. Лежу, прислушиваясь к тишине, надеясь, что незваный гость ушел. Но тут глухой удар сотрясает дверь, и сердце сжимается от леденящего ужаса.
– Какого черта? – вырывается у меня шепотом.
Я натягиваю одеяло на голову, стараясь заглушить нарастающую панику. Дышу тяжело, молясь, чтобы это был не тот, о ком я сейчас думаю. Но перед глазами встает образ несчастного Дэвида – его лицо, искаженное страхом, и его последние мгновения, когда убийца ворвался в дом посреди ночи и оборвал его жизнь.
– Боже, почему именно я? – шепчу, чувствуя, как слезы подступают к глазам.
Почему этот дерьмовый вечер никак не закончится?
Звуки тяжелых шагов в подъезде выводят меня из состояния мучительного оцепенения. Каждый удар подошв по полу отзывается болезненным эхом в моей груди, и, когда они затихают, мое сердце словно замирает вместе с ними. Тонкие стены и абсолютная тишина позволяют мне отчетливо услышать шорох, а затем тихий щелчок закрывшейся двери.
Я медленно поднимаю голову, всматриваясь в темноту. Осознание того, что этот звук доносится из квартиры Алекса, заставляет меня хмуриться. Что ему нужно от меня? Неужели он настолько одержим мной, что готов продолжить то, что начал в том проклятом переулке? Или, может быть, он так сильно пострадал, что по ошибке перепутал наши квартиры?
Эти вопросы вихрем крутятся в моей