и уходят, звеня колокольчиком на двери. Я знаю их всех не только по именам, но и где они живут, с кем, чем занимаются. Поначалу было странно, что люди так легко открываются мне, почти незнакомому человеку. Но Генри однажды объяснил, что в этом нет ничего удивительного. Доверие и искренность – это то, что делает наше общение особенным. Каждый день приносит новые истории, новые открытия. Моя задача – просто быть рядом и слушать тех, кому это нужно. И я слушаю.
Со временем я и сама начала раскрываться перед окружающими. Оказалось, что делиться своими переживаниями – это не только способ облегчить душу, но и мощное лекарство от одиночества. Особенно трогательно осознавать, что чужие люди, порой совершенно незнакомые, могут не только понять, но и искренне поддержать. В их глазах я вижу участие, тепло, готовность помочь. И это порой ценнее, чем поддержка самых близких. Ведь даже родные люди иногда бывают так поглощены своими проблемами, своими заботами, что не замечают, как отдаляются. А иногда им важнее сохранить лицо, чем протянуть руку собственной дочери.
Конечно, есть и такие посетители, которых мне очень хочется придушить. Особенно сейчас.
Эмметт Уотсон вальяжно облокотился на стойку и пристально смотрит на меня. Он здесь не ради своего обычного капучино. Нет, он здесь из-за меня. Я стараюсь не смотреть на него. Опустив голову как можно ниже, быстро надеваю крышку на бумажный стаканчик и тщательно проверяю, хорошо ли она держится. Я хочу сделать все, чтобы у Эмметта не было повода меня критиковать. Хотя, по правде говоря, это бесполезно. Он всегда найдет способ вывести меня из себя.
Убедившись, что крышка держится крепко, я протягиваю напиток Эмметту. В этих джинсах с дырами на коленях и застиранной рубашке в красно-зеленую клетку он напоминает мне клоуна. Кто вообще в наше время носит такую безвкусицу?
– Твой капучино, Эмметт, – произношу я, стараясь, чтобы голос звучал ровно, и тут же, почти машинально, добавляю: – Хорошего вечера.
Взгляд упорно скользит мимо его лица – к полу, к кофемашине, куда угодно, только не в его глаза. Отойдя к дальнему краю стойки, я хватаю тряпку и начинаю протирать уже безупречно чистую поверхность, лишь бы занять руки. Пожалуйста, просто возьми кофе и уйди.
Но он не двигается с места. Чувствую, как его глаза пристально следят за мной, и в воздухе повисает тягостное молчание.
– Лилиан.
Клянусь, если он снова начнет говорить пошлости, я протру не кофемашину, а его самодовольное лицо. Он снова зовет меня по имени. К вечеру в кофейне обычно становится пусто, и это дает ему больше времени и свободы для бессмысленной болтовни.
– Лил, я здесь, прямо перед тобой, – недовольно ворчит он. – Ты не можешь меня игнорировать.
Я досадно вздыхаю и поднимаю глаза на Эмметта. Хорошо, что он невысокого роста, и мне не нужно задирать голову, чтобы видеть его бледно-голубые глаза.
– Что-то еще? – спрашиваю я, приподняв бровь.
Добившись моего внимания, он кивает.
– Ты забыла