побежал в дом, в свою комнату, вытащив из рюкзака Зеркальце и сунув в карман, вернулся скачками и сияя от предстоящего.
– Ты куда сорвался!
– Да за телефоном, с министерства звонить должны…
– Да пошли они… Готов?
– Давай. Готов. – Андрей держал руку в кармане на Зеркальце.
– Да что-тты! – всё воевал Карпыч с пультом.
– Избушка, избушка, повернись к забору передом, ко мне задом.
Избушка плавно повернулась, как сказал Андрей, а Карпыч замер, ничего не понимая и тыкая на кнопки.
– Какого лешего. Обожди. Стой. Давай ещё раз. Давай: «Избу…»
– Избушка-избушка, – намеренно отчётливо продиктовал Андрей, – повернись к соседнему участку частью задней, к нам – фасадней.
– Да чё за хрень-то?! – крикнул Карпыч, глядя на крутящуюся избушку.
– Объясни в чём дело-то!
– В чём, в чём… Она срабатывает раньше, чем я тыкну!
– Может, ты не туда тыкашь?!
– Да лан «не туда». Давай ещё раз.
Андрей больше не прикасался к Зеркальцу и дал Карпычу «сработать с пульта».
– Ну вот, это другое дело… – выдохнул Карпыч и ещё долго смотрел на пульт, тыкал его. – Да я говорил Серёге…
– Я слыхал про пульты, что они это… наводки могут давать…
– Да? – покачал головой Карпыч. – Барахло китайское… – И ещё раз посмотрел на пульт.
Карпыч сходил за закуской и бутылкой. Полезли в Избушку, там уселись у окошка, и Карпыч включил обогрев – тепловая пушечка в виде маленького Змея-Горыныча с огромными ноздрями, в которых красно светились спирали. В избушке Карпыч заставил Андрюху ещё повертеть Избушкой, но уже не с пульта, а кнопкой на стене. Потом закруглил посиделку, вывел обратно Андрюху и тут же подрулил на снегоходе, спятился к Саням-Самокатам:
– Цепляй! – И вдруг возмущённо замер: – Так. А ты в этом, что ли, поедешь? Н-да… Экип у тебя, конечно… – сказал он, глядя на Андрееву куртку, вполне, кстати, приличную и тёплую. Покачал головой: – Обожди!
И тут же притащил толстый, как подушка, пакет и погребец с закуской – тоже какой-то резной, расписной. С выдвижным хитрым рядком серебристых стаканчиков.
– На-ка померь! – сунул пакет, в котором оказалась пухлейшая дорогущая куртка с этикеткой и огромным количеством карманов. (Андрей положил туда телефон и долго не мог найти.)
Поехали кататься. Через два поворота Карпыч увидел лайкообразную собаку, белую с чёрными пятнами, и остановился возле её хозяйки, прихотливо одетой в дублёнку с вышивкой понизу и дублёную шапочку с белыми полукруглыми ушками. Сама же дама была неестественно толстогуба и масляно напомажена.
– Ну и как, сударыня? Ваша сука рабочая?
– Сука – я, а это сука́! – сияя, ответила дама.
Карпыча это необыкновенно рассмешило, а Андрею стало тошновато.
– Это капитализьм! – развёл руками Карпыч.
На проводины приехали несколько друзей Карпыча, среди которых суетный дедок-писатель из журналистов, любитель эпиграмм,