И сказал, не выходя из подныра, глядя в упор, и негромко, по-делячески:
– Так ты подхвати этот рыб-коп-то. Возглавь! А? Хватит Карпыча-то доить! Ты же молодой. У тебя заказник теперь! Оно само в руки идёт! Как говорится, пяльцы в пальцы. Там же деньги сумасшедшие! Подхвати, и мы… такой фестивалище забабахаем. Как раньше, когда Валентин Григорич живой был. Э-ээх! Мы поможем! Соберём своих всех! А? Толю Байбородина! Щербакова! И тёзку твоего с Усть-Кута! А то он совсем заплесневел там! Ну?! Хорошо Матвеич придумал?! Вот то-то! Поэтому, сударь ты мой, дай бог тебе здравия. За тебя! И за наш план, так сказать, дайк!
Выпили, закусили малосольной нельмой. И тут уже Андрей решил докопаться до Матвеича, припереть его к стенке.
– Погоди, погоди, Матвеич. Ну ладно, допустим, Щукина эта в розыске.
– Да не в розыске, а пропала! Как ты не поймёшь-то?! В розыске разбойники! А это потерпевшая! – кричал Матвеич.
– Дак ты сам сказал, что в розыске. Ну ладно… Ты объясни мне, при чём тут я? Ты говоришь, что я гнездо там… расшевелил какое-то…
– Как при чём?! – возмущённо выдвинулся вперёд Матвеич. – А кто, интересно, проблему поднял? А поднять – мало! Её нести надо! Как знамя части! Вот она вместо тебя и решилась!
– Как вместо меня?!
– Ка-ак?! – вскричал Матвеич. – Да так: начиталась твоих книг! И пошла в бой! Так что и эта пропажа теперь на своей… товести… совести…
– Матвеич! – не выдержал Андрей. – Ты что несёшь?! Знаешь, по-моему, ты это, перебрал… и чё попало городишь… Давай закруглять это дело. Завтра работать…
Матвеич, отходчивый и добрый, испуганно втянулся лицом в свои складки, осел и сказал покладисто:
– Ох… И то верно – идти надо, а то разболтался Дед Мазай на завалинке…
Андрюху хоть Матвеич и раздражал, но он и жалел его, и помогал, и любил, и ценил за близость взглядов. Но сейчас хмель подтолкнул его к одному поступку, который бы он никогда себе не позволил, будучи трезвым.
Едва Пётр Матвеич вышел за «ворота́» и потрусил по улице, освещённой огнями на разные лады и вкусы, как Андрей опружил ещё «полтишок» крепкой тёмно-жёлтой вкуснятины и, нащупав в кармане Зеркальце, оседлал Сани-Самокатные и вырулил за участок, не забыв шепнуть Зеркальцу поработать с Воротцами.
Андрей понесся по снежной улице, пятнисто, театрально и на «кажный лад» освещённую у каждого дома. Впереди мелькала фигурка Матвеича, удаляющаяся в лесистый кусок посёлка, и задача стояла обогнать его в самом заснеженном месте, чтобы взвить как можно больше снежной пыли. Главным было: первое – показать расписной бок саней, второе – доказать отсутствие хоть какого-либо намёка на моторчик или что-то тяглово-гужевого. Андрей потихоньку правил, зажав в руке Зеркальце, как рычажок, и когда нужный участок оказался на пути, «наддал топи» и залёг на дно Саней, поручив им обогнать «наиболее залихватским образом, с показом борта, но без вываливания в снег отдателя сего приказа». Исполнив манёвр, он поглядел издали на замершую и крестящуюся фигуру Петра Матвеича.
И