этот был выпит по особому случаю особой подвижки в организации особо охраняемой территории на реке Кандакан.
Завязывалось застолье по поводу отъезда Карпыча в Иркутск, который он не называл иначе чем Град Иркуцкой, и куда уже отбыли его жена с сыном. На Байкале они должны были наслаждаться открытым и великолепным тёмно-синим льдом – бороздить его не то на туере, не то ещё на чём-то. Попутно выяснилось, что Карпыч задержался только ради Андрея – заботливо и без битья в грудь.
Карпыч любил навязывать свой пример. Например, заведёт какого-нибудь особого индюка или выпишет мощнейший охотничий лук… и начинается:
– Андрей, а как ты относишься к лукам? – И далее рассказ: – Я вот лук взял… такой-то такой-то… – И вывод: – Тебе обязательно лук надо: во-первых, бесшумно, во-вторых, не надо патроны покупать…
Андрей подозревал, что с женитьбой тоже было желание поделиться достижениями.
– Да надо, согласен. Только на Севере не так просто жену найти. Мне же охота, что б не только огород да банки, но и… чтоб про стихи можно было бы поговорить…
– Тебе тогда поэтессу надо!
– Ни в коем случае. Проходили. Дети орут от голода, а она сидит и вдохновенья ждёт.
– Ну да… Точно никаких теплиц не будет, ни хлеба не постряпает. А как ты относишься к журналисткам?
– Да они верхоплавки, по-моему…
– Необязательно! Вот моя Ольга, например… Она же до этого на радио работала. Ты не знал? Ну и всё… Тебе надо журналистку. Тебе должны журналистки нравиться: они и Пушкина читают, и стихи не пишут! С них Музы идеальные…
– У меня уже есть Муза… – сумрачно сказал Андрей.
– Не, ну тебе точно жениться надо… – сказал Карпыч и продолжил командно-бодро: – Ну что? По одной – и на улицу, чудеса смотреть! А то так ничего и не увидишь… с этими делами. – Он взглянул на часы, зелёно-камуфляжные: – Скоро люди придут.
Провожать и везти Карпыча в аэропорт должна была приехать компания.
– Начнём с тройки! – бодро сказал Карпыч.
Года два назад он ездил на Алтай, и между Новосибирском и Барнаулом в Тальменском районе («Таймень водился везде!» – Карпыч поднял вверх указательный палец), нашёл базу – «Русский Дом. Поляна сказок», где его поразила «автоматическа избушка» на курьих ножках, которая замечательно кругом себя поворачивалась. Он мгновенно сошёлся с хозяином и заказал поставить у себя такую в «Кедровой Усадьбе».
Этого мало. На обратной дороге на въезде в Мариинск Карпыч увидел городище работы Юрия Михайловича Михайлова. Он немедленно отыскал Михалыча, жившего в собственном музее и бывшем клубе, остался у него на день, потом на два, причём на второй они поехали с Михалычем в Шестаково ставить памятник пситтакозавру, которого здесь откопали. Памятник был, «естественно», работы Михалыча, под чьи песни они и вернулись в Мариинск, поскольку Михалыч был отличным гармонистом и обладал чудным и ладным тенорком.
У Михалычева дома стояла фигура: сани с валяющимися оглоблями,