Хаэля было то, что я вообще никогда не ожидала увидеть в них – не холод и контроль, а вежливость просьбы. Открытая, неподдельная.
– Вы – одни из немногих, кому не нужно доказывать, как прогнила эта структура. Я не могу заиметь союзников среди даже самых лучших лигатов – какова гарантия того, что доверенное лицо тотчас не побежит сдавать меня архонтеру, даже несмотря на то, что я сам – гвардиан? Мы не знаем масштабы заговора – с одним и тем же успехом это может быть, как и один предатель, так и это может быть первый удар из недр уже сплетённой паутины нечистых на речи, мысли и руки. Немаловажно – у вас троих нет иллюзий насчёт государства, Советников, а ещё, как минимум – вы – Асессоры Совета. Лучше помощников не сыскать – на то, что именно вы что-то копаете, подумают в самую последнюю очередь. А ещё вы умеете видеть. Больше, чем кажется. Глубже, чем остальные. Именно это и нужно. Не сила. Не титулы. Я прошу вас, потому что вы можете знать, где искать – пути Шардена неисповедимы и порой говорят голосом улиц, бедняков, тех, кто что-то увидел и успел сбежать. И, как минимум, связи Эльсы в Магистрате Внутренней Безопасности – там ведь тоже не последние люди работают, у которых тоже можно что-то попытаться выведать.
Эльса что-то тихо пробурчала в ответ, немного растеряв свой боевой запал – видимо, подруга поняла, что дело реально пахнет жареным. Свинцовое облако тихой, тяжелой, действительно страшной опасности повисло в кабинете, нежно обнимая каждого за плечи и нашептывая всем на ушко "да-да, отныне – это именно ваша проблема". Магистр замолчал. Дерево кабинета будто бы сжалось вокруг нас, стены словно придвинулись ближе, желая подслушать нашу, теперь уже общую, тайну. И в этих пограничных думах, под взглядом Эврена, я вдруг почувствовала: это не игра. Он и правда хочет, чтобы мы взялись за это дело втайне от Совета и элериарха. И если мы провалимся – вероятность девяносто девять процентов, что нас всех поймают и убьют заговорщики. Или заговорщик. Нервная дрожь прокатилась по моему позвоночнику таким ловким и быстрым разрядом тока, словно скатилась с детской горки.
Ирис встал и тяжело оперся о край стола. Его пальцы нервно играли с одним из серебряных колец, цепляясь за него так, будто бы это был единственный якорь, удерживающий его в сумасброде реальности. Его взгляд был тёмным, и его глаза, как два тёмных озера, не сводились с лица Эврена. Всё вокруг, казалось, затихло, словно каждый предмет в кабинете ощущал тяжесть этого предложения. Легкий запах древесной смолы, пепла и тиса, старинных книг растворился в воздухе, не способный затмить напряжение, которое нависло над ними. Ирис медленно выдохнул, будто пытался унять пульсацию в висках, и проговорил, в его голосе была резкость, которую скрыть было уже невозможно:
– Ты говоришь о настоящем, мать его, предательстве, государственной измене и возможном заговоре. Ты хочешь, чтобы мы вместе пошли против Совета и их, теперь уже теневых, а не только политических, игр. Ты уверен в этом? – его голос, как лезвие, холоден, но внутри него сквозит что-то