внутренним взором картину одинокой лунной ночи и бескрайнего леса, окутанного вуалью загадочной тишины, хотя, конечно, если никогда не видел ее, сделать это будет едва ли возможно.
Летний воздух был пропитан ароматом полузасохших стеблей сахарного тростника. Мы забрели далеко от поселений, и вскоре я перестал понимать, где нахожусь.
С одного края пруда практически беззвучно лакали воду две антилопы-нильгау, с другого края – две гиены. Обе стороны обменялись взглядами – между ними резвился двух- или трехмесячный детеныш нильгау. Глядя на эту трогательную картину, я совсем не хотел, чтобы жизнь этих невинных, мучимых жаждой животных оборвала неожиданная пуля.
Между тем подошел к концу бойшакх, а с неба по-прежнему не пролилось ни капли. В это время дала о себе знать еще одна беда. Люди здесь и раньше часто сбивались с пути, пытаясь пройти через бескрайнюю лесную чащу, но теперь все эти потерявшиеся путники рисковали умереть от жажды, поскольку от Пхулкии-Бойхар вплоть до баньяна Грэнт сахиба нигде не было ни одного источника воды. В лесу оставались один или два почти пересохших пруда, но заблудившиеся люди, не подозревающие об их существовании, едва ли могли их найти. Вот что произошло однажды.
В тот день, часа в четыре вечера, когда я сидел у себя в конторе и, кажется, читал какую-то книгу – из-за невыносимой жары работать было совершенно невозможно, – пришел Рамбири́дж Сингх и доложил, что на высоком холме к западу от нашей конторы стоит, размахивая руками и ногами, какой-то сумасшедший человек и как будто что-то говорит. Я вышел на улицу и увидел, что с холма правда кто-то спускается и, шатаясь словно пьяный, направляется в нашу сторону. Заметив, что вокруг собирается толпа зевак, я послал двух сипаев привести этого человека.
Когда его подвели ко мне, я увидел, что на нем нет ничего, кроме простого дхоти[31]. Это был светлокожий мужчина приятной наружности, лицо которого искажала страшная гримаса, из уголков рта шла пена, глаза покраснели, как цветы гибискуса, и взгляд их был помрачен. На крыльце моей хижины стояло ведро с водой, заметив его, мужчина, словно обезумевший, бросился в ту сторону. Мунешшор Сингх, поняв, что тот собирается сделать, быстро отодвинул ведро. Мы усадили его на стул, открыли его рот и, увидев распухший язык, поняли, что дела совсем плохи. С усилием отодвинув язык, в течение получаса мы понемногу вливали ему в рот воду, пока он не почувствовал себя немного лучше. В конторе был лимон, поэтому мы добавили ему в воду лимонного сока, и спустя час он уже совсем пришел в себя. Мужчина рассказал, что он из Патны, сюда приехал для разведения лаковых червецов и два дня назад отправился из Пурнии на поиски участка. Позавчера после обеда он добрался до вверенных мне земель, но почти сразу сбился с пути – заблудиться в этих лесах, где все деревья будто одинаковые, дело совсем нехитрое, особенно для человека не местного. Вчера он полдня бродил по страшному солнцепеку, но не нашел ни капли воды, ни живой души. Ночь он провел,