к еде. Да и где в доме найти для них место?
Едва я вышел под дождь и встал перед этими несчастными женщинами, как все вокруг тут же засуетились и принесли им еды. Если бы я не видел это своими глазами, то ни за что не поверил бы, что можно съесть столько проса, патоки и разбавленного кислого дахи. Глядя на то, с каким наслаждением они едят эту незатейливую еду, я решил, что нужно как-нибудь непременно позвать их еще и накормить как следует нормальной едой. Где-то через неделю после этого я пригласил через Тевари этих женщин из касты дошад вместе с детьми на обед и угостил жареными лепешками-лучи, рыбой, мясом, сгущенным молоком, дахи, пудингом фи́рни, соусом ча́тни. Они, наверное, и представить не могли, что когда-нибудь в жизни им посчастливится попробовать такие богатые угощения. Их удивленные и радостные улыбки и счастливые лица я не забуду никогда. Тот мальчик из касты гангота Бишуа тоже был тогда на обеде.
Однажды я возвращался верхом на лошади из разведывательного лагеря и вдруг увидел, как прямо в лесу у зарослей сахарного тростника сидит какой-то человек и ест кашицу из гороховой муки, разведенной с водой. Поскольку у него не было посуды, он размешивал кашицу прямо на своем грязном хлопковом джоти, отогнув немного его край. Ее было настолько много, что у меня в голове не укладывалось, как один человек, пусть даже индиец, может столько съесть. Заметив меня, мужчина тут же прекратил есть, поднялся и почтительно поприветствовал меня: «Господин управляющий! Я тут перекусывал, прошу прощения».
Я никак не мог понять, за что должен простить человека, который сидел в одиночестве и спокойно ел. «Ешь-ешь, совсем не нужно подниматься. Как тебя зовут?» – обратился к нему я.
«Вашего покорного слугу зовут Дхаотал Шаху, господин», – вежливо ответил он, но так и не сел.
На вид ему можно было дать лет шестьдесят с небольшим. Это был высокий, подтянутый, смуглый мужчина, одетый в грязное дхоти и жилет, босой.
То была моя первая встреча с Дхаоталом Шаху.
Вернувшись в контору, я спросил у сборщика налогов Рамджо́та:
– Ты знаешь Дхаотала Шаху?
– Конечно, господин. Кто же в этих краях не знает Дхаотала Шаху? Он богатый ростовщик, состоятельный человек, тут все его должники. Он живет в Ноугочххии.
Слова Рамджота удивили меня. Чтобы богатый человек вот так сидел посреди леса и ел прямо из грязного края дхоти кашицу из гороховой муки? Сложно представить, что какой-нибудь состоятельный бенгалец мог сделать так же, поэтому я подумал, что Рамджота преувеличивает, но кого бы в конторе я ни спросил, все отвечали ровно то же самое: «Дхаотал Шаху? Да у него денег куры не клюют».
Впоследствии Дхаотал Шаху не раз приходил в мою контору по работе, и чем больше мы общались, тем сильнее я убеждался, что познакомился с удивительным человеком, и если бы не знал его лично, ни за что бы не поверил, что такие люди могут существовать в двадцатом веке.
Как я и предполагал, Дхаоталу Шаху было около шестидесяти трех-шестидесяти четырех лет. Он жил в деревне