не пытаясь скрыть улыбку.
– Главное, что достал, – подмигнул Майкл. – Красиво вышло!
Джейсон не привык к похвале. Обычно слова скатывались мимо него, как вода со шлема. Но сейчас – было иначе. Эти слова… остались. Они грели изнутри, как глоток горячего шоколада: тихо, глубоко, до самых костей. Он уже начал снимать налокотники, когда к нему подошёл Кайл – тот самый длинноногий нападающий, что чуть не принёс соперникам победу. Тот уже переоделся в джинсы и толстовку, но лицо у него всё ещё пылало после игры.
– Эй, Вейнс, – раздался голос Кайла. Он был неожиданно спокойным, даже дружелюбным. – Ты серьёзно удивил. Не каждый взрослый вратарь такую бы поймал.
Джейсон смутился, но всё же улыбнулся. Щёки вспыхнули теплом, а в груди что-то расправилось.
– Спасибо, бро. – тихо ответил он. – Сам не ожидал от себя.
– Ну, инстинкты у тебя хорошие. Серьёзно. Если так дальше пойдёт – будешь в основе.
– Было бы круто. Надеюсь не облажаюсь.
– Не облажаешься. Видно же. Захочешь потренить вместе – зови.
Кайл хмыкнул, махнул рукой и неспешно направился к выходу, сказав все что хотел. Джейсон остался сидеть с тёплым комом внутри – похвала от соперника ударила глубже, чем он ожидал. Переобувшись, Джейсон заметил в дверях знакомую фигуру. Тётя Трисс стояла у входа и ее глаза сияли ярче, чем лампы под потолком.
– Я так тобой горжусь, Джей-Джей, – воскликнула она, обняв Джейсона. – Ты был великолепен!
– Спасибо, тетушка, – сказал он.
Они вышли из арены и неспешно направились к маленькому кафе за углом – тому самому, куда Трисс водила Джейсона после каждой игры. Это было их маленькой традицией, как послематчевый ритуал: победа, ничья или поражение – неважно, здесь всегда ждал горячий сэндвич и какао.
Внутри было уютно, почти по-домашнему: витрина с булочками запотевала от пара, бариста бормотал себе что-то под нос, а в воздухе витал тёплый аромат кофе, ванили и чего-то карамельного. Солнечные лучи мягко ложились на скатерть у окна, за которым они сели – на своё «любимое» место.
Трисс заказала два сэндвича с индейкой и сыром, и отдельно для Джейсона – традиционный какао с маршмеллоу. Он хмыкнул, увидев, как зефирки тонут в чашке. Пока они ели, она украдкой поглядывала на него – с нежностью, гордостью. Джейсон облизал ложку от растаявшего маршмеллоу, потом взглянул в окно и, чуть помедлив, спросил: – А папа… не звонил?
– Он писал, – ответила Трисс. – Сказал, что в суде весь день. Обещал позвонить, как только освободится.
Джейсон кивнул, не глядя на неё. Он сделал глоток какао, потом поставил кружку и прошептал, почти не двигая губами: – Понял.
Джейсон молчал. Смотрел в окно, как солнечные блики ползут по стеклу, и сжимал кружку с какао так крепко, будто от этого зависело, что что-нибудь не развалится внутри. Трисс заметила, как его губы слегка сжались – словно он что-то проглотил,