всё, – у берега раздался исин голос. – Лой, Грэй, идите, пока светло.
Воительница подняла голову и увидела, как чародейка шла к ней, держа в вытянутой руке мокрое насквозь платье. С волос часто-часто капала вода, и плечи мужской, сильно большой для девушки рубахи, совсем потемнели.
– Что это? – тупо спросила ифритка.
– Ужасно холодно, – объяснила Иса и встряхнула платье. – Купалась прямо в нём. Ну и прополоскала заодно.
Когда она ушла, Грэй выдохнула и смогла притушить угли на сердце. Почему-то этоеё касалось. Почему-то она не хотела доверять чародейку Ренану. Немного подышав по технике наставника Робарта, ифритка смогла наконец разобраться в себе и поняла, что пока что единственный мужчина, которого она могла терпеть рядом с собой и подругой – это Танн. Джинн вовсе не казался бесполым созданием, был ещё молод и по-своему хорош… Если бы не раскосые глаза и голубоватая кожа, хар-р-ва.
– Танн! – позвала она, прежде чем уйти к озеру.
Джинн обернулся.
– Сделай одолжение, – выдала Грэй, смущаясь. – Занимайся с ученицей каждый вечер. Скоро начнётся самое страшное. В строю понадобится боевой маг, а не пищащая от боли малявка.
Танн выразительно посмотрел на красное платье, что просыхало на суку ближайшего дерева.
– Тебя это касается, рыжая?
– Ещё как, синий ты дрищ.
– Тогда ладно, – согласился он и вдруг выдал. – Мне тоже стало неприятно от их разговора.
Грэй была рада смотреть на то, как Танн гонял чародейку перед отбоем. Девчонка таращила усталые глаза, создавала всё новые и новые чары и даже думать забыла о том, чтобы вспоминать прошедший разговор с Ренаном.
Глава 10. Блак
Блак с леди Фэйлин квартировали в доме борегского градоначальника, уважаемого Торпи́та. Чиновник был не из благородных, потому охотно уступил высоким столичным гостям семейные покои; сам же он временно перебрался в гостиные на первом этаже. Блака позабавило, что начальница представила его как равного. И, чего скрывать, порадовало отношение слуг; он с превеликим удовольствием ел отменные кушанья и пил дорогое вино, купался не в общественной бане, но в хозяйской бадье – непременно при участии пары миловидных служанок.
Порой он, конечно, вспоминал, как мало людей из его сословия хоть раз могли отведать, скажем, кулика в медово-горчичном соусе или отхлебнуть креплёного ифритского вина из Джелы, и злился. Но тут же вспоминал, что лидеры иерархии верных давили именно на эти чувства в народе. На проповедях, что тайно читали в подвалах и на лесных капищах, жрецы в чёрном напоминали пастве о жадности власть имущих, о бездарных реформах бесправных королей и словах служителей старых богов, что оболванивают простой люд. Блак с детства был одним из них – последователем Разрушения – и помнил, как поднималось под сердцем праведное негодование, стоило только услышать, как дивно жилось предкам до установления текущего миропорядка. И чего лишились хизарцы, джинны, имперцы и остальные, стоило только горстке сильных магов