прощения просят! -Кто, Митя или Бэла? – Оба должны, Лёвка ещё глупая… – Да Митя уже и забыл всё. Да и Авдей… – Вот и плохо, вот и плохо, хороший сын так делает? – она уж приподнялась и в сотый раз стала изливать свои горести, начиная с того, что внук Лёвка деда Авдея дразнил с безопасного расстояния, а Сирануш начала ему выговаривать, а тут появилась Бэла, мама Лёвки, и как обычно, начав с профилактического подзатыльника кривляющемуся сыну, не оставила без внимания замечание Сирануши о плохом воспитании мальчика… И пошло-поехало! А так как жили они в одном доме, но с разными входами на разных сторонах двора, то приходилось кричать и все соседи невольно становились свидетелями конфликта. Закончив сакраментальным «Сволоча!», Сирануш отвернулась и ушла, а теперь мучилась, что слишком быстро ушла, нужные слова, чтобы невестке достойно ответить, так, чтобы она онемела, потом уже пришли. Ах, как так получается, что у некоторых эти нужные слова, будто на языке сами вертятся, а к ней только потом приходят! Так и в магазине бывает, когда Машка обвешивает и грубит! – у прилавка захлёстывает такое возмущение, что немеет, а как достойно ответить, в голову приходит только дома. И вот она не спит, поворачивает, прокручивает ссору, будто режиссёр варианты кинофильма крутит, и под утро только засыпает. Теперь учёные говорят, что это нервы, нервы! А раньше и слова такого не знала, может потому и спала лучше? – Ну, полно, Сирануша! – пора бы помириться, – я с Бэлкой сама поговорю, хочешь? Неудобно ведь, Митю все знают, директор завода! – настаивает жена брата Валя. Не ожидая такого поворота, Сирануш с подозрением думала: «Ах, знаю я вас, нашли дурочку, сговоритесь, а потом будете за глаза хихикать?» Ответить не успела: на улице послышался шум мотора – это Митя приехал на обед на своём голубеньком «москвичике» первого выпуска, и скоро его тяжёлые шаги послышались на крыльце. – Здравствуй Валя! – Здравствуй, Митя, Сирануш сказала, чтобы борщ поел, сейчас налью! – А сама где? – Спит. Митя заглянул в соседнюю комнату и увидел мать с закрытыми глазами напротив работающего телевизора с выступлением Генерального секретаря партии. – Опять спит? Сколько ж она спать будет, и вчера спала и позавчера – может доктора вызвать? – Ты садись, Мить, Амазасп ещё не пришёл. Пока Митя обедал, Сирануш осторожно открыла чёрный левый глаз, но когда послышались приближающиеся шаги сына, вновь его закрыла. Митя посидел-посидел рядом с матерью на краю дивана, выслушивая бурные и непрерывные переходящие в овации аплодисменты из зала заседаний в Москве, встал и отправился на работу. – Ну вот, хоть пообедал, Бэлка его так не накормит, – вздохнула, открыв глаза Сирануш.
Амазасп пришёл к вечеру, а на тумбочке появился кем-то принесенный глянцевый портрет Микояна. Тётя Сирануш с благоговением взяла его и прикрепила кнопками на стену: «Наш это, наш!» – ласково прогладила она портрет. -Э-Э, наш.– мрачно усмехнулся Амазасп, –