резкими и озлобленными, а процесс дефекации – абсолютно неуправляемым. Это длилось несколько минут, но затем лицо Кукиша вдруг просветлело:
– Так ты завтра фельдшыру нужник чистить будешь?
– Ну да, а чё?
– И много в ём помёту?
– Да стока, что за день боюсь не управлюсь!
– Могу подсобить, – хитро прищурив и без того раскосый глаз, предложил Кукиш. – За десять минут управимся.
– Так ты на дохтура не серчаешь? – удивился Калиныч.
– Кто старое вспомянет – тому жабу в глаз, али как там у вас балакают? – подозрительно елейным голосом пропел хомяк.
– Ну, коль подсобишь – спасибо. Но за десять минут-то как? – недоверчиво вопросил Калиныч.
– Старая ипонская технология, основанная на самурайском опыте, – хитро подмигнул Кукиш, пробуя гвоздь на остроту об бородавку на ноздре Калиныча.
История 7. Месть
Суета вокруг клозета началась почти с самого утра. Кукиш на фельдшерском огороде, около отхожего места, чертил на снегу непонятные иероглифы. Калиныч, как обычно, дремал, завернувшись в тулуп, а Кудыпаев нарезал круги вокруг хомяка, поминутно заискивающе интересуясь, чем тот занят:
– А енто, чё, хомушка, за закорюка такая?
– Уйди, дохтур, не мешай. Ежели под ногами путаться будешь, мы и до вечера твой сральник не разгрузим.
– Ну хоть сказал бы, чё задумал, не опасно ль, а?
– Не опасней, чем аппендикс кобыле под хвост пришивать. А ну, подай-ка мне вон те свёрточки и вот енти железяки.
– Эти, хомушка?
– Эти, эти. А теперь шёл бы в избу, а то я смотрю – ботиночки у тебя на тоненькой подошве. Подхватишь воспаление лёгких и у-гу – летальный исход!
– А и то верно! Пойду пока огурцов нашинкую, да капустки наковыряю. А вы, как закончите, так заходите – мировую выпьем.
Фельдшер с таким проворством метнулся к дому, что Пустобздяй, мирно похрапывающий в унисон Калинычу, присел на задние ноги, растопил под собой снег и матернулся на только ему понятном диалекте. Старый ассенизатор зевнул, и не без труда сфокусировал глаза на возящемся у туалета хомяке:
– Ну что, Менделеев хвостатый, закончил снег разукрашивать?
– Ща, Калиныч, поправку на ветер рассчитаю – и можно будет начинять.
– Какую справку?
– Неважно. Давай коловорот доставай, и где покажу, дырки в ентом чуде природы проковыривай.
– Тожа мне – чудеса! Вот ежели бы энта куча фигуристой была, на манер статуи, али прозрачной, то енто чудеса. А так – помёт замороженный, – изрекал Калиныч, спрыгивая с повозки и вытаскивая инструмент.
– Так может, домой заберём, ты её обтесаешь и в Лувр на выставку сдашь?
– Тьфу ты, гадость кака, прости Господи! Ты, Кукишь, андазначно, как у попадьи пожил, – совсем головой в расстройство пришёл. Кто ж из дерьма статуи лепит, дурило ты иноземное?
– Да ладно, пошутил я. Ты ковыряй интенсивней, а я пока техническую