align="center">
«Мне, деревенской, всё бы поле, мгла…»
Мне, деревенской, всё бы поле, мгла,
далёкие болота да овраги…
от дыма деревень, тепла и влаги,
от туч и веток я произошла.
Всей зеленью глаза мои полны,
все пасмурные дни они вмещают…
как тротуары мокрые темны,
как от дождей калитки разбухают!
Любовь моя, пока ещё я есть,
не выветрись, в крови моей останься.
Я тут была, и я пребуду здесь,
после меня останется Настасья.
«Нет, я не хотела бы смирно сидеть…»
Нет, я не хотела бы смирно сидеть,
тем более – быть в ученицах…
я с детства горазда на солнце смотреть
сквозь искры цветные в ресницах.
Зелёное небо люблю и полынь,
и знаки «Нельзя!» и «Опасно!»,
и лес, и глаза всех зверей и зверинь,
и дух рисовального масла.
Колючую, шумную, дикую кровь,
купе, чердаки и каюты,
и облачный, низкий, лоскутный покров,
под коим душе так уютно.
И ёлку, и праздник Победы, и дни
рожденья, и детское пенье,
и тех, кто не стоит любви, и огни,
и водных столбов преломленья…
Я знаю, добывшая столько чудес,
в пучину душа моя канет,
как будто, пустясь в атлантический рейс,
на айсберг наткнётся «Титаник…»
Но воздух, но воздух, пропахший навек
опилками, дымом и садом!..
Да здравствует, здравствует, здравствует снег,
где доченькин след отпечатан!
«Душа моя, представь, что в океане…»
Настюше Сухих
Душа моя, представь, что в океане
на шлюпку надвигается корабль…
не парусник – (фок-мачта, бизань-мачта), —
а как «Титаник». Больше. Ещё больше!
чудовищный, со множеством уступов,
во много этажей… И в трюмах – эхо.
И вздрагивает мощная обшивка,
и пахнет ржавой цепью и соляром.
И всё в ракушках брюхо корабля.
И он не освещён. И лишь один
там, высоко, горит иллюминатор…
нарядно-алый в пепельной громаде,
в дыму сиреневом, на фоне золотом…
ах, доченька, подольше оставайся
читательницей сборников морских!
таков закат из моего окошка
в Москве, на улице Космодемьянских…
…В ту осень вдруг закрыли наш участок,
и маленькому нашему отряду
велели обживать пустое место.
Глушь. И тайга. И Сихотэ́-Алинь.
Не стану говорить о том, как дрогли
мы в холода в палатках, как топились
чугунные выносливые печки,
как стряхивали с парусины снег…
мы наконец-то выстроили избы!
и я до белизны скоблила пол —
скоблила ровно полтора часочка,
поскольку было трудно наклоняться —
ведь вскорости должна родиться ты…
И чтоб