на чью долю выпадает неожиданный успех. А роль в фильме Крымова можно было расценить как несомненный успех.
Некоторое время спустя Крымов приступил к съёмкам очередного фильма. На главную роль он пригласил молодого актёра Василькова, в предыдущем фильме запомнившемуся по роли штабс-капитана.
– Я верю в него, – сказал Крымов в одном из интервью. – Он обречён на успех…
Интервью с Крымовым так и называлось – " Обречённый на успех»…
Содержание формы
Шли молча. Темнело. Агат, черный, с рыжими подпалинами, как осень в ноябре, покусывал воздух. Сибирцев, гладкий, серый, чувствуя нервное натяжение брезентового поводка, катился рядом, как валун. На повороте остановились – Лапшенюк поднял руку и задрал лицо к небу.
– Дождь, что ли? – спросил с тревогой.
Сибирцев вытянул вперед свободную ладонь.
– Не а… Сcыт кто-то…
Лапшенюк полоснул его взглядом, но промолчал. У «Зеленого острова» остановились. В ресторане гремела музыка. Танцующие женщины повизгивали. Сибирцев и Лапшенюк долго стояли на крыльце под навесом, глядя на танцующих через окно.
– Глянь, как ломается… Падла…
– Где? Какая? – завертел головой Сибирцев.
– Да вон та… Креветка в лосинах…
Низенькая, полноватая блондинка в обтягивающих ноги штанах, ползла вверх по воображаемому стволу и плавно спускалась. Танцующие заключили ее в круг, и в такт музыке прихлопывали в ладоши.
– Ты бы сходил на кухню, может костей дадут? – отвернулся от окна Сибирцев.
Лапшенюк спустился с крыльца и пошел вдоль стены к двери, ведущей на кухню. Свет, прыгнувший из окна, зажег на его погонах узенькие полоски сержантских лычек. Лычки были похожи на оттопыренные девичьи мизинцы.
Через несколько минут он вернулся.
– Не дают. Говорят, нету…
– А кто там сегодня?
– Шурка.
– Шурка не даст. У нее свой кобелина, что два Агата.
Лапшенюк промолчал. Агат жалобно смотрел на Сибирцева. Они повернулись и пошли к тропинке, впадающей в заросли, как ручей в озеро.
– А может накрыть ее сегодня с костями? – вдруг сказал Лапшенюк, когда они, раздвигая кусты, пошли по тропинке.
– Кого? – лениво спросил Сибирцев.
– Кого-кого? Шурку, когда она домой кости тащить будет…
Сибирцев засмеялся.
– Шурку нельзя! – после паузы сказал он.
– Это почему же? Пользуешься?
Сибирцев дернул поводок, осаживая бегущего Агата.
– У Шурки детей двое. И кобелина – побольше нашего Агата.
Лапшенюк ухмыльнулся во тьму.
– А у тебя, значит, ни собак, ни детей? Только папа с мамой – и те легавые?
Сибирцев остановился. Агат взвизгнул, захлестнутый резким натяжением ошейника.
– Я же сказал – нельзя Шурку!
Лапшенюк махнул рукой, ломая кусты, обогнал Сибирцева и пошел впереди.
Тропинка