к телевизору, откуда бывал с позором возвращаем Никой, Викой или Лялей, а то и сам возвращался, когда там становилось больше трех. Он явно искал уединения, но этого уже никто не мог понять. И Вика тоже. Она вдруг обнаружила, что ему некомфортно даже с ней вдвоем, что разговор у них не склеивается, и никакого контакта не возникает.
Данелия был напрочь выключен из ситуации. И, несмотря на подогретое вино, включиться в нее не хотел или не мог. Да и сама ситуация Данелию как бы отвергала. Ведь ему положено было сидеть в самолете и стремиться в свой дом, а не сидеть в чужом доме и стремиться в самолет.
Вика предложила разогнать компанию, стала искать какую-то свою вину в происходящем. Словом, ударилась в комплексы.
– Перестаньте, Вика, – поморщился Данелия, – вы тут совсем ни при чем.
– Ах, уже и я ни при чем! – спьяну вспылила Вика, пошла и села на колени к Шурику и на Данелию как бы больше не обращала внимания.
А потом была какая-то музыка – нет, не «Битлз», какие-то танцы, кто-то кого-то обнимал и целовал, Ляля уходила в другую комнату с Юриком и быстро оттуда возвращалась, а затем вдруг оказалось, что все уже разошлись, Ника спит на неразобранной постели в своей комнате, Данелия уложен в Викиной, двери их комнат плотно прикрыты, а сама Вика автоматически моет посуду, чтобы утром проснуться и сделать вид, что накануне в этой кухне ничего не происходило.
Вика, пошатываясь, мыла посуду, а внутри нее в это время происходило нечто странное: она обидела Данелию, вдруг пришло ей в голову, и должна перед ним извиниться. Он, конечно, вел себя как самый размахровый эгоист. Вместо уместной благодарности выставлял напоказ свое настроение и унижал этим ее, Вику. (Вика уже забыла, что Данелия честно искал уединения.) Но и она хороша – взяла и обиделась на человека, обиженного аэрофлотом. Да еще и благодарность ей подавай. Кретинка! А вдруг он сейчас лежит там, печальный и одинокий, и ждет ее? Вика аж поперхнулась от такого оборота мыслей – она как раз выпила остатки вина из чьего-то бокала.
В комнате было темно и тихо. Вику штормило, но это была ее комната и ее постель, до которой она могла доползти в любом состоянии. Тем более сейчас, когда ее ждал (это она так думала) Данелия. Она присела на край постели, поежилась от холода (комната была балконная и ветренно-вьюжная, а на ней была одна лишь рубашечка) и потрогала его за плечо, представляя, как сейчас юркнет к нему под одеяло и умрет от тепла и ласки.
– Что это вы такое себе придумали, Вика? – сказал Данелия совсем не сонно и осторожно убрал ее руку со своего плеча. – Идите отдыхать. Все было хорошо. А сейчас нужно спать. Спокойной ночи, Вика.
– Ну, ладно, если вам от этого будет спокойно, – и Вика гордо, как ей показалось, вышла из комнаты.
Упала на диван и укусила подушку. Наутро, когда Вика проснулась, Данелии уже не было.
III
Вика отошла от зеркала, заглянула еще раз в комнату – Анна и не думала просыпаться, – зачем-то затянула потуже пояс длинного черного халата