дальнейшей, постепенно пьянеющей беседы следует отметить лишь то, что было также впервые. Гарри, нарушив все правила игры, вдруг ни с того ни с сего размечтался о том, как было бы замечательно перенести весь этот Викин микроэтнос, вместе с Анной и Никой, разумеется, поближе к нему – в Москву или, на худой конец, в ближнее Подмосковье. Создавалось впечатление, что по приезде в Москву он все бросит и тут же этим займется.
Товарищ не понимает, думала Вика, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. И что слагаться слагаемые могут только при определенных условиях. Разве что слагаемые переменят отношение друг к другу и вздумают, скажем, умножаться, делиться, возводиться в степень или извлекать друг из дружки корень. Но тогда они будут уже не слагаемыми, а черт знает чем. А насчет извлечения корня надо будет додумать на трезвую голову.
Вика окончательно запуталась и вообще перестала понимать, что происходит. Потому что Гарри вдруг перехватил в полете Викину руку, что-то подложившую ему на тарелку, и прильнул к ней долгим поцелуем. А потом и вообще этой самой рукой завладел и нежно пожимал ее на своем колене под столом, как бы скрывая эту свою мужскую слабость от Ники, который все равно все видел и смешливо посматривал на Вику, не прерывая, впрочем, беседы, которая не имела никакого отношения к плененной Викиной руке, от Вики как бы отделившейся и жившей своей, посторонней личной жизнью.
Наконец, Ника с братским пониманием на физиономии удалился в комнату, и оттуда тут же заверещал телевизор.
Вика, как бы очнувшись, помотала головой и выдернула свою отдельную руку из Гарриного плена.
– Ну, полно, Гарри, – сказала Вика. – К чему эти сантименты? Ведь у вас в каждом городе, небось, есть такая придурковатая Вика.
Гарри ответил не сразу. Сначала он вернул себе Викину руку, ненадолго прильнул к ней и только тогда ответил:
– Вы можете мне не верить, Вика, но я скажу вам – нет. Ни в одном городе у меня нет никакой, как вы несправедливо выразились, «придурковатой Вики». Вы уникальная женщина, Вика. С вами удивительно приятно общаться. Вы прекрасно рассказываете и в то же самое время умеете слушать. Между прочим, это большая редкость. А еще большая редкость – это, при такой светлой голове, такой замечательно вкусный плов! Но главное – это ваше умение отдаваться общению так, как будто завтра – потоп, – свободной рукой Гарри плеснул в рюмки и провозгласил, – Позвольте мне снова выпить за вас, Вика!
– Да сколько угодно, – ответила Вика несколько рассеянно.
Она слушала и не понимала, о ком он это все? Ведь то, что он наговорил о ней, должна была сказать она. О нем. Кроме плова, разумеется. Интере-есные дела, подумала Вика и с изумлением услышала как бы со стороны свой голос, произносящий буквально следующее:
– А скажите, Гарри, почему мои неисчислимые достоинства никогда не вызывали у вас желания узнать, нет ли у меня каких-нибудь еще? Достоинств, я имею в виду. А вдруг я при моей голове и плове еще и в постели творю чудеса? Может