поддерживался задорными наигрышами гармонистов, сидевших на маленькой освещенной сцене. Одетые под старину гармонисты в паузах распивали пиво, которое пузырилось в стеклянных полулитровых кружках. Внизу перед сценой, у горящих угольных ваз, грелся простой народ, согревая себя глотками горячего грога. Между взрослыми компаниями крутилась шустрая детвора.
На соседней площади у подножья кафедрального собора Святого Баво веселая молодежь кружила по льду импровизированного катка. От центральных площадей города начинались торговые улицы, чтобы даже у забывчивых людей была возможность купить подарки своим родным и успеть к праздничному столу, ведь рождество – это домашний праздник.
Зимний вечер наступал со скоростью падающей звезды, но сгущающиеся сумерки с успехом рассеивались яркой новогодней иллюминацией, украшающей витрины магазинов и уличными фонарям.
К вечеру Вера с Арсееном порядком подустали и отправились домой, обвешенные пакетами с новогодними гостинцами, а Таня с Витей продолжили рождественское гуляние походом в кинотеатр, который стоил не меньше, чем еда в ресторане, потому что к билету полагалось покупать и все «киношные атрибуты» в виде попкорна и кока-колы, и т.д.
К рождественскому ужину в доме Арсеена стол был накрыт по-царски, но начать еду было нельзя из-за отсутствия детей. Как могла Вера забыть, что в рождество и Новый год общественный транспорт прекращал свою работу с 7 часов вечера? Но теперь женщина была уже не одна, она была почти замужем, с ней был ее Арсеен.
– Вера, позвони детям, пусть Таня и Витя садятся в такси и едут домой, а мы за такси заплатим сами.
Пока дети не приехали домой, Вера смотрела в окно и мысленно просматривала свою жизнь проходящего года, как бы со стороны зрителя.
Хотя Арсеен после выписки из больницы чувствовал себя крепче, но, его, по-прежнему, сокрушали рыдания, которые обычно проходили к ужину. За ужином мужчина взял за привычку, готовить Веру и ее детей к своей скорой кончине. Это были те издержки семейной жизни, которые надо было терпеть каждый день, учитывая то, что от травм и инвалидности не застрахован никто. Вера ставила за здоровье Арсеена свечи в православной церкви каждое воскресенье, а после церковной службы она звонила маме.
Путем подбора цифр, ей удалось вычислить изменившейся код Караганды, и теперь по телефону Вера подробно описывала родителям свою зарубежную жизнь без прикрас.
Мама сокрушалась, что она никак не могла понять, на каком основании Вера переехала к Арсеену, но она обещала молиться всем собранием верующих за здоровье Арсеена и за будущую свадьбу Веры с незнакомым бельгийцем, который неизвестно, чем болел.
– Мама, зачем ты выносишь наши проблемы на обсуждение всей церкви?
Как сказать маме, что она стеснялась своего иммигрантского положения и старалась, как можно реже, напоминать о себе своим прежним друзьям и знакомым, которые в трудные времена не изменили родине, а она изменила. Кто ей поверит,