из одной доски или фанеры, как в «той» школе. Сделаны руками какого-то мастера, с любовью и старанием, с искусной отделкой – рейками разной формы и ширины или таинственным узорчатым стеклом в верхней части. Все двери двустворчатые, с массивными бронзовыми, как казалось, ручками. Металлические таблички с изящной гравировкой: «Physics», «Chemistry», «Biology»…
В приоткрытую дверь в одном из кабинетов видны столы – не парты! Паркет на полу, стенные панели и перила на лестнице – всё одного и того же тёмного цвета. Почему, почему они такие, не как везде? «Как наши часы дома». Откуда-то из благородного прошлого – в городе, которому немногим больше полувека, и где все дома сошли с одного конвейера? Лестница просторная, «под Золушку» в пышном платье, и перила на кованых опорах – широкие, полированного дерева, с плавным углублением посередине. Сесть и съехать! Наверняка здешние счастливчики так и делают всю дорогу. Они-то их и отполировали.
Такая лёгкая и простая радость – садишься на перила никакой, обычный, съезжаешь, и в конце – у-ух! – спрыгиваешь счастливый.
«Нигде больше такого нет. Как же я хочу учиться в этой школе!»
Паралич истории
…И как же не хотелось назад. Мороз скатился по наклонной до стадии серийного убийцы. Идти обычным шагом было смерти подобно: схватит и не отпустит. Крикнуть не успеешь. Да на улицах уже никого и не было видно. Всех похватал. От него надо было бежать. Хоть никогда старая школа не была тем местом, куда Аня бежала со всех ног.
«Пойду через урок. Физру пропущу, подумаешь. Портфель Танька с собой заберёт после перемены. Куда торопиться? Царство тоски и скуки. А у них с седьмого класса можно на вечер! Вообще-то, я восьмой скоро заканчиваю. Хорошо, эти недоэльфы не заметили мои рукавички на верёвочке. И эти девушки, как артистки, всего-навсего на какой-то год старше меня».
Здание школы, которую уже вовсе расхотелось считать «своей», насквозь типовое, по всему сдохло окончательно, пока её не было. Заросло мхом по самую крышу. Ещё полгода провести здесь? Давно уже, задолго до сегодняшнего дня, засело тупой занозой, хоть криком кричи: здесь всё давит! Выросла она из неё, из этой школы, что ли? Не из стен, а… Ну, неинтересно в ней было. Муторно и тоскливо.
А в школу ходят, что, развлекаться? – первым делом встанет на дыбы, конечно же, классная, историчка. Потому что она-то как раз и есть источник валящей с ног скуки. До икоты. До судорог. До умопомрачения. Голос без интонаций, без цвета, зависающий на полуслове – парализующий газ. Нить повествования – пульс умирающего. Чтобы ей не загнуться вконец, отличник просвещения хватается за шаманское: «Тише, тише, ребятки…» – бормотание такое, не поднимая век, будто под кайфом от своего же вещания.
Да поднимите же ей веки, кто-нибудь! В классе все уже комсомольцы, эх, да не добровольцы. Когда-то были те, кому море по колено. Какую-никакую живинку привносили: то журнал спрячут, то доску мылом натрут. Так теперь нет таких – комсомол под руководством