Всем буду врать. Никому ничего не скажу».
Вползла за парту, всё ещё немного задыхаясь от лестничного галопа, и вдруг по рукам и ногам резко: нет сил. Враз покинули, не сговариваясь. Даже просто сидеть за партой стало невыносимо. Захотелось прилечь. «Всё из-за этой… Раскраснелась! Не положено девочкам покрываться румянцем в учебное время. Неблагопристойно. Всем быть, как искусственная она – зимой и летом цвета списанного манекена».
Спортивная ходьба нон-стоп: из конца в конец класса – вдоль рядов парт, без подзарядки. Указка, замерев на минуту в неподвижности, оголодавшим грифом целится прямо в голову.
– Манина, к доске.
К стене. «К стенке», то бишь. Ни учебника достать, ни очки оттаять… Расплата за румянец. «История без дат – это хаос», – учит историчка. Ну, все нормальные люди преспокойно выходили к доске, даже с тайным от отличника просвещения удовольствием. Чё бы не написать эти даты, если они заранее на собственной ладошке вытатуированы новейшей шариковой ручкой. Их как раз для того и придумали, чтобы не расплывалось.
Это если на ладошке.
– У меня же нету… – только и просипела охрипшая Аня Таньке.
Ноги еле шли – на Голгофу. Нашарила в желобке доски кусок мела, как будто он мог помочь. Щёки и впрямь полыхали так, что батареи отопления казались перебором. Голова гудела раскалённым котлом, а по телу озноб. И горло… с горлом беда.
Таня Костюченко успела наваять цифры огромного размера на выдранных из тетради листках. Показала Ане только один, но незрячая тут же засекла. Выхватила листок свободной от указки рукой и давай махать им перед Танькиным носом, как красной тряпкой перед мордой быка.
– Может быть, ты и пойдёшь к доске? Раз так хорошо знаешь. Ну, иди!
Грузная Таня без всякого рвения привстала, кое-как вытаскивая себя из-за парты – та была ей маловата, и процесс этот можно было растягивать, насколько хватит мастерства. Ещё и зацепилась карманом фартука за что-то там, чуть не своротив парту – под довольный гогот класса. И тоже покраснела.
Две красные ученицы ни в зуб, рядом с землисто-пергаментной учительницей, крепко сжимающей указку. Аня чувствовала что-то уж совсем… настоящую погибель: ноги не держали, голова тяжелее всего остального, нарастающий гул – то ли в ней, то ли снаружи. Этот нестройный шум, неотвратимый, пугающий, она узнала, но сделать уже ничего не могла. Ухватиться… не за что, предметы, лица – уплывали.
– История без дат…
– Это хаос, – еле слышно прошептала Аня, падая в обморок. Кусок мела выпал из рук. Сильная Таня чудом успела подхватить её на лету.
Классная стояла, отвернувшись от них, лицом к классу.
– Полюбуйтесь на этих подружек. Не знают даже, как правильно поставить ударение. Двойки за такое мало, за такое надо…
– Да у неё температура сорок! – заорала тут Танька. – Скорую надо!
Костючка была единственной из всех, с кем они сдружились, когда Аня пришла к ним