понял, его убаюкивали, чтобы, расслабив, сделать уязвимым. Растерявшийся человек обязательно наделает глупостей. Он не стал торопиться с ответом.
– Ну что, испугался? Значит, совесть действительно не чиста, а?
Маленький и теперь уже совсем не безобидный человечек с огромной лысиной, похожей на тонзуру иезуита, откинулся на спинку стула.
– Отчего же не чиста, – медленно ответил Артём. – С совестью у меня все в порядке: никого не обманул, не украл, не убил. Мне скрывать нечего.
Покачавшись на стуле, хозяин кабинета внимательно оглядел Артёма.
– Отца помнишь?
Отец… Как не хватало его Артёму. Как часто ночами он вел с ним, незримым, диалог. Он всегда примерял свои поступки к оценке отца. Помнит ли он его?! Тот роковой выстрел изменил жизнь Артёма. Он никогда не мог понять, почему отец покончил с собой. Его отец, который так любил жизнь, который радовался всему живому, всему, что проявляло признаки сознательной деятельности. Его отец, однажды приложив дуло револьвера к виску, нажал на курок.
Артём смотрел на этого человечка, на его оттопыренные уши: «Почему он спрашивает об отце? Какое он имеет право прикасаться к памяти отца?!»
– Да, я помню своего отца.
Чиновник выжидающе молчал. И вдруг восторженно сказал:
– Это был настоящий революционер! Он до революции распространял газету «Искра» среди рабочих и делал это очень профессионально. Вел рабочий кружок и создавал рабочие отряды, готовя их к восстанию. Ты знал об этом?
Артём знал. Он знал даже больше, чем предполагал этот сидящий напротив чиновник. Он знал, что отец не переносил насилия и выступал против политических убийств.
Он участвовал в революции, но не как «народный мститель», а больше как священнослужитель, призывающий к законным решениям судеб преследуемых противников революции. Да, он приветствовал идею построения нового общества, в котором люди будут свободны в своем волеизъявлении, где только путем дискуссий будут решаться спорные вопросы, где будут выбираться оптимальные решения для создания нового типа государства, в управлении которого будут участвовать исключительно талантливые, образованные, честные граждане, не ограниченные рамками бредовых, оторванных от истинной жизни политических идей. Да, Артём знал то, что никогда не узнает этот человек, наделенный властью вершить судьбы людей.
Задержанный молчал. Перед его глазами проплыли строчки из дневника отца, который он вел длительное время, споря сам с собой и с неизвестным оппонентом. Этот дневник был единственным существенным воспоминанием, оставшимся после смерти отца, и он определил мировоззрение Артёма.
– Молчите, молодой человек? Что бы сейчас сказали своему отцу?
Человек по ту сторону стола завис над ним, опершись руками о его край.
– Ну, что? Что вы не довольны нашей архитектурой, что всюду не так строят, везде ставят бездарно исполненные скульптуры вождей революции, что вы, словно эквилибрист, должны идти всю свою жизнь по линии, прочерченной великим Лениным? Ну,