драконами с исключительно правдоподобной гаммой красок, роскошествовала извитыми и какими-то чудесными, с волнистым изломом стволов и ветвей, деревьями. Среди них замерли в самых причудливых позах китайские принцессы в шелковых нарядах. Их густые волосы были уложены в дивные высокие прически, украшенные цветами и бамбуковыми палочками. Четко обведенные, длинные почти до висков глаза таили в себе какую-то волшебную силу, придавая еще большую таинственность каждому изображению. Елена любила этих принцесс. Они возбуждали ее фантазию, отрывая от реального мира с его повседневностью, казавшегося ей ужасно однообразным и скучным. И сейчас она, сидя среди вороха белья и всяких старинных вещей, извлеченных из бабушкиного сундучка, в который раз разглядывая эту сказочную ширму, печально думала, как легко в сказках бороться со злом, побеждать его, оживлять умерших и, в конце концов, рука об руку идти под венец с любимым…
Стук входной двери и вспыхнувшая перебранка соседок вернула Елену из мира фантазий к событиям вчерашнего дня. Она вспомнила свою безобразную выходку у Киры и горько заплакала. Ее мучила совесть, она ругала себя за свою несдержанность, которую всегда расценивала как признак глупости.
«Я должна извиниться. Должна поехать к ним.
Господи», – думала Елена. – «Ну как я могла, как посмела сорваться на Рима?!»
Елена восхищалась Римом, обожала Киру, которая для нее была идеалом. Впервые увидев Киру в институте, Елена ахнула. И тотчас в ней заговорил художник.
«Ну, является же на свет Божий такое совершенство», – думала она.
Маленькая, изящная Кира с высокой шеей, удивительно гордой посадкой головы, четко обрисованной уложенными короной косами цвета спелой ржи. И всю эту четкость линий подчеркивали правильные пропорции тела с округлой линией груди, бедер и стройных ножек.
Обе девушки очень быстро сблизились, хотя были совершенно полярными по натуре, что, впрочем, никак не мешало их дружбе. Импульсивность Елены уравновешивалась спокойным, рассудительным характером Киры, которая очень часто сглаживала резкие выходки подруги.
Сидя теперь на полу и перебирая старые вещи бабушки, Елена получила возможность поразмыслить. Это, казалось бы, ненужное, бестолковое занятие несколько успокоило ее. Она решила немедленно идти к друзьям. Приняв решение, она резко встала, отшвырнув ногой мешавшие ей теперь вещи, схватила платье, нырнула в прохладу шелка, приладив ремешок на тонкой талии, оглядела себя в зеркале, привычным движением поправила волосы и, схватив сумочку, вылетела в коридор.
В Ленинграде продолжало бушевать лето. Солнце, лениво выкатившееся рано утром из-за горизонта, рассылало теперь свои горячие лучи, стараясь прогреть как можно глубже и серый гранит набережных, и лужайки с их сочной зеленью, и высокие дома, глазеющие распахнутыми окнами на окружающую красоту. Серебрящаяся поверхность Невы с благодарностью принимала щедроты солнца, перекаты ее волн напоминали медленные движения огромной толстой змеи, переваливающейся с боку на бок. Смело налетающие время от времени облака натыкались