на Петроград. Части завесы не помогут, нужны партизаны, которые пропустят немцев и потом будут бить по их слабым местам: мостам, дорогам, обозам, небольшим гарнизонам…
– …партизаны нападают и уничтожают небольшие немецкие отряды, тревожат большие, отбивают обозы, собирают разным путем нужные сведения, в общем, стараются ни одной минуты не оставить в покое врага и как можно больше натворить бед в его тылу, – зачитывал в большой прокуренной зале, а если точнее, в гараже святогорской Пожарной части, немолодой военком из Новоржева. – Действовать партизаны должны быстро, решительно, налетами, а главное, чтобы не попасться в ловушку, уметь скрывать свои следы…
Тут все было понятно, и ничего особенного не было в том слете, но Рудольфу запомнилась похвальба одного из партизан где-то в перерыве. Попыхивая огромной козьей ногой, свернутой из газеты, голубоглазый и курносый увалень в меховой шапке с грязно-розовой, в прошлом, вероятно, ярко-красной матерчатой полосой наискосок, хвастался окружающим:
– А мы вот в феврале петуха-то подпустили этой барыне в Тригорском! По снегу до дьяка местного как наседка прыгала, там с детьми пряталась. Хотели мы и дьяка подпалить, да добро выносили, не до них было…
Рудольф покуда помалкивал: понимал, что не время и не место ему распускать язык, тем более руки. Хотя и тянуло: в то, что барыня из Тригорского унижала увальня в тяжелые годы царской власти, верилось слабо, а вот в то, что был он дезертиром и тащил потом все, что плохо лежит, поверить можно было намного легче… К увальню подошел начальник отряда Псковского района Левин и тихо, но так, что все вокруг сразу примолкли, спросил:
– Значит, ты народное добро спалил да растащил, а теперь этим хвастаешься?..
Повисла пауза. Вокруг увальня постепенно образовалось пустое пространство. Тот лупал глазами и продолжал еще улыбаться, но уже не слишком уверенно:
– Да какое ж оно народное, когда барское? Сказано было: все теперь принадлежит народу. Грабь награбленное! А я кто? Народ! – И парень стукнул себя увесистым кулаком в грудь.
Левин, потемнев лицом, пристально смотрел на увальня снизу вверх. А тот словно ниже ростом стал, и улыбаться перестал, и даже попятился слегка. Командир продолжил:
– Эта усадьба у Пушкина в романе «Евгений Онегин» упомянута. Если ты, конечно, знаешь, кто такой Пушкин. Это сокровище нашей культуры, народное богатство. А ты его спалил. Так кто ты есть? Народ? Труженик? Нет! Мародер, вот кто ты есть на самом деле!
Парень побледнел как полотно, хотел было вскинуться, но понял, что остальные его не поддержат. Военком еще постоял, посмотрел на увальня, потом повернулся к остальным:
– Вы – бойцы Революции. Ее надежда. Вы должны думать о будущем Республики, о детях, которых завтра будут учить. Вы беречь должны народное достояние, а не дворцы да усадьбы грабить. Понятно это?..
В гараже повисло мертвое молчание: видно было, что многим