1917-го, горожане выглядели порой запуганно. Однако попадались и вполне респектабельные господа – как осколочки прошлой жизни. Вероятно, новый десятимиллиардный налог «с имущих» их не касался. А еще на Невском стояли очереди. За табаком, как понял Рудольф. И много торговали из-под полы – всем, чем угодно, – но, конечно, не на центральных улицах, а в районе Сенной. Работали трактиры, но Рудольф, у которого был с собой запас еды из дома, решил не тратить свой скромный денежный запас.
Петроград готовился отмечать годовщину Революции, которая в этом году, после смены календаря, приходилась на седьмое ноября. Где-то были уже задрапированы старые памятники царям, на вокзале Рудольф, к немалому своему удивлению, увидел бюст Софьи Перовской – одной из организаторов убийства Александра Второго. Новая власть вызывала из омута прошлого новых, сомнительных героев и немедленно начинала возводить их на пьедестал… Что сказать, диктатура пролетариата.
В здании вокзала на глаза попалась лежавшая на подоконнике и, вероятно, оставленная кем-то впопыхах «Красная газета», которую не успели извести на «козьи ноги». Рудольф бережно сложил ценную бумагу в чемодан, на мгновение отвлекшись на карикатуру «Что лучше?». Там на левой половине толстый унтер показывал кулак рядовому, на правой же начальник без погон, улыбаясь, проходил мимо подчиненного. Ниже шли стихи:
Прежде.
Мордобой, команда смирррно,
Дрожь в ногах, дугою спины,
И в погонах унтер жирный —
Это прежде дисциплина.
Теперь.
Два товарища, ученье,
Брань не виснет матершины,
Нет погон. Есть уважение —
Это нынче дисциплина.
Рудольф усмехнулся. Вы бы уж определились, господа хорошие, а точнее, товарищи солдатские депутаты: то ли вы унтера желаете из деревни в армию вытащить, то ли всех равными сделать да ответственность размыть. Армии нет без подчинения командиру – это Рудольф за годы войны усвоил четко. А без уважения командиру и не будут подчиняться, сколько в морду кулаком ни тыкай да родных в заложники ни сажай. И хуже всего шарахание: то так, то эдак. Коли людей за собой на смерть вести желаешь, тебе никак нельзя слабину показывать, да обманывать, да раз в месяц мнение менять. Такого командира в лучшем случае не будут слушать, вон как Шульца летом 1917-го. А может и похуже беда случиться…
…В Москве ему нужно было добраться до дома номер одиннадцать по Садово-Триумфальной улице. Рудольф в Москве бывал только проездом по дороге в Читу и мало что помнил, а потому еще в Петрограде разжился картой города. Оказалось, что с Октябрьского вокзала до резерва авиаспециалистов можно дойти пешком. По Домниковской, а потом по Садовым – Спасской, Сухаревской и Самотечной. Однако погода оказалась неподходящей для прогулок: дул сильный порывистый ветер, было холодно, и рука, державшая ручку чемодана, моментально замерзала. Со вздохом вспоминая