шёл паланкин его жены, тоже пурпурный, но без звёзд. Ещё дальше, также в отдельном паланкине, ехали двое детей. Спереди каждого двойками шли всадники – долговязые, бледнокожие, в полушлемах, из-под которых до самых лошадиных спин шёлком струились волосы.
Многочисленных гостей разместили в гостевом зале, а лордам и их семьям выделили отдельные покои. К вечеру, когда солнце стало сникать, мистер Холидей отчитался сиру Кротспоту, что все приготовления завершения, и тот послал младших слуг известить лордов. Первым появился лорд Харани, человек суровой выправки, одетый совсем непразднично – буквально в походное. Сопровождали его только собственные воины, сразу отделившиеся и занявшие свои места за одним из средних столов. Вскоре объявились и лорды Мессис и Фортуна, первый пришёл в компании супруги – женщины пышнотелой, с ярким румянцем на щеках, подле которой крутились двое мальчуганов; второго сопровождал только немолодой мужчина со смешными длинными усами – наполовину угольно-чёрными, наполовину седыми. Родственники лорда Мессиса, одетые, как он и сам, в сочно-зелёные камзолы, заняли стол для родственников, размещавшийся чуть ниже королевского. Мужчина, идущий следом за Фортуной и что-то настойчиво шепчущий ему в ухо всю дорогу, проводил лорда до самого королевского стола, но затем, словно спохватившись, спешно удалился к средним столам. Лорд Сидус пришёл последним, тоже с женой и двумя детками: мальчиком и девочкой – все в роскошной лиловой парче, обшитой золотыми нитями. На гостей с каждого из многочисленных гобеленов свои разномастные груди выпячивала королева, предлагая испить вино из жёлтого кубка. И хотя её неказистые изображения висели повсюду, место самой королевы привычно пустовало. Старая фрейлина тронулась бы умом во второй раз, увидев это, поэтому старуху традиционно не звали на пир, а если она и узнавала что-то о гулянии, то вскорости всё забывала.
К радости короля все наконец-то заняли свои места, и он в глубочайшем удовлетворении оторвал от стола золотой кубок. Первый тост прозвучал без всяких формальностей и предисловий, и окутанный тишиной зал быстро залился весельем и смехом. Успевший заскучать в ожидании самодержец расплылся в хмельной улыбке, глядя на оживившийся народ.
Справа от трона, как весьма унылое изваяние, стоял королевский палач, а по совместительству и капитан королевской стражи, Томас – человек рослый и пузатый, возрастом чуть более сорока лет, с мясистым лицом и немногословной речью. Ввиду извечного отсутствия работы для палача Томас отвечал за охрану замка и общий порядок, но на деле, скорее, выполнял роль личного телохранителя короля, а в силу своей немногословности его подчинёнными чаще распоряжались кастелян сир Кротспот или камерарий сир Румчестер.
Камерарий как раз расположился по другую сторону кресла, держа в руке кубок с вином – первый и последний, что он намеревался выпить на этом пиру, как и на любом другом. Человек строгих правил,