на жизнь полковник Скрыбочкин, а с ним – гражданин с депутатским значком на крапчатом от винных капель лацкане. Упомянутый гражданин взглянул на застывшего Корецкого и отрицательно пошевелил головой:
– Нет, это не Лев Толстой. Рожа дюже мудаковатая. На такого классика глянувши, любой скажет: шо напишет писака, не слижет и собака.
– Досье, – вместо оценки прошептал Скрыбочкин перехваченным от удивления горлом.
– Шо? – не расслышал депутат.
– Обратно похитил досье, – пояснил полковник сквозь тяжёлое дыхание и вытянул указательный палец в сторону Корецкого. – Нет, ты только погляди, какой махровый шпион… Упрямственный прохиндей, дальше некуда. Видать, дюже жирная рыба по любой мерке.
И, подскочив к арестанту, сорвался на крик:
– Видать, хорошо тебя обучали воровскому делу! Да жаль, главному не доучили! Тому, што ежли украдёшь чужое, то после обязательно утеряешь своё собственное! А ну, признавайся, покамест я даю тебе безболезненную возможность: на кого работаешь, падлюка иноземный?
– Н-ни на кого н-не раб-ботаю, – пролепетал Корецкий деревянными губами. – С-свой я, русский.
– Брешешь, – оборвал Скрыбочкин. – Только зря стараешься. Передо мною расточаться на брехню ещё бесполезней, чем размахивать газетою над светлячком, надеючись разжечь костёр!
И, артистически закатив глаза, понизил голос:
– Даю полторы минуты на размышление. Ежли не признаешься, какой вражьей разведке запродался, беды не оберёшься. И не дай боже тебе удостовериться на собственной шкуре, до какой степени у нас тут слово и дело мало расходятся промежду собою. И в том, што такой терпеливый челувек, как я, обязательно умеет добиться от подследственного контингенту всего, чего требуется.
***
Тормоз за четверть часа проел на базаре последние деньги и пошёл безмаршрутно гулять по городу. Он шагал с упрятанными в карманы кулаками и старался незаметно для окружающих задушить в них остаточную пустоту прожитого дня. Процесс тянулся медленно и неопределённо: пустота продолжалась, мучительно умирая, но окончательно гибнуть не желала. Параллельным взглядом Тормоз шарил по сторонам, мысленно заглядывая в карманы ко всем встречным-поперечным. И ему казалось обидным содержимое этих бесчисленных разноразмерных карманов, которое отобрать в свою пользу не представлялось возможным не только единым махом, но даже и за тысячу лет грядущей жизни.
В свете вышеупомянутой несправедливости Тормозу снова захотелось денег. Нет, оно, конечно, жить можно и без средств. Например, уйти из города и, поселившись среди живой природы, питаться разными травами, стеблями и кореньями, а для разнообразия рациона вынимать из гнёзд яйца соек, дроздов и других птиц, чтобы пить их сырыми или про запас варить вкрутую над неторопливыми кострами из подножного хвороста и сухих корчаг. Однако подобная жизнь от него никуда не уйдёт, она всегда рядом, если