команд, знакомых по телефильмам о войне.
Думать о спасении мешали доносившиеся из-за стены крики:
– Ой! За шо вы меня бьёте? Я ни в чём не виноватый! Ой-ой! Не бейте ногами, гады сволочные! Мне ничего не известно!
– Не надобно кормить меня баснями про свою невиноватость! – раздавалось в ответ. – Перестань отвиливаться от вопросов и говори по существу!
– А я затрудняюсь по существу! Я не могу по существу! У меня мозг повреждённый! Потому голова болит от ваших побоев и память теряется среди синяков!
– Ничего, я тебе память-то освежу! Нам с тобою, друже, некуда поторапливаться, так што будем тута роздвлекаться хучь до завтрева!
– Не убивайте! Я всё скажу, только не бейте по голове! И по почкам! Не надо по почкам! Ой-ё-ёй, бо-о-ольно! За шо издеваетесь?! Изверги тиранские! Живодёры проклятущие! Хватит истязательствовать! Всё, шо надобно! Скажу-у-у!
– Скажешь, конешно! Я из тебя счас все жилы вытягну! И зубы повыкрошу один за одним, как зерновьё из кукурузного початка! Ещё пожалеешь, што на белый свет народился! Вот тебе, вот тебе, диверсионная рожа!
Следовали глухие звуки ударов, а за ними – новые крики.
Корецкий вздрагивал и, вжавшись в угол, пуще прежнего торопился вспомнить какие-нибудь немецкие слова.
Рядом, через стену, сидели за столом Парахин и Скрыбочкин. Перед ними стояла приближавшаяся к завершению третья бутылка «Перцовки». Парахин, опустошив стакан, заговорщически подмигивал – и, запрокинув лицо, орал в полное горло:
– Звери! Достатошно надо мной истязательством заниматься, я про всё согласный признаться! Под любой бумагою подпишуся!
Скрыбочкин, в свою очередь, допивал из железной кружки и выпучивался криком:
– Дак говори же всю правду, гадина масонский, не выкручуйся! Не до формальностёв мне, штобы ты тут под бумагами подписувался, когда незримый бой идёт по всему миру между добром и злом! Или думаешь, мне доставляет удовольствие кулаки чесать, тебя мордуючи? Так себе роздвлечение – прямо скажу, не аховское! Знайдутся дела и поувлекательнее! Давай-давай, выкладуй всё по правде! Как на духу! Быстро, покамест у меня терпение не скончилось! А то мне вже на ужин идтить пора! Я ж от нетерпения могу тебе и глаза повыковырювать: левый – вилкою, а правый – ложкою! Запросто! Али руку сломаю и потом погляжу, как ты станешь вертеть вола перед лицом закона! Што, язык проглотил? Быстро говори, падлюка, всю требуемую информацию!
И, размахнувшись, бил железным кулаком в стену.
Такое представление в однобоком режиме продолжалось минут двадцать. Наконец Скрыбочкин, заглянув в иссякшую посуду, выдохнул:
– Хватит пока, устал я горлом надрываться. Пойдём, друже, поглядим, какая там от наших стараний атмосфера получается…
После этих слов полковник извлёк из кармана бутылку «Балтики» номер девять и, сковырнув зубами крышку, поднялся