жизнью. Но ты так и продолжаешь жить в пещере. Ты прожил полвека, а родители так и молят, чтобы ты рассказывал им о полноправном приходе солнца. Ты заботишься о слепцах до самой их смерти, и в последний миг замечаешь, как их глаза двигаются с той же живостью, с которой они двигаются у тебя. Ты задаёшь им вопрос: «Когда же их успело излечить солнце?». А они отвечают, что с того же самого дня, как ты родился.
Как только твои родители сумели поднести судьбе дар, в виде тебя, судьба тут же простила их за все прегрешения, в которых она их винила.
Родители держали тебя, сына-поводыря, при себе из-за страха. И из-за банальной привычки жить без каких-либо тягот или забот, что обязательно последуют после твоего ухода.
И так ты, сын-поводырь, покинул родительское гнездо. Провёл все дальнейшие годы в ненависти и отчаянии, в слезах и обидах, а всё по той же причине, какую знаем мы все, вне зависимости от нашего положения и обязательств перед судьбой, – обещания всегда стоят на обмане. И полный кретин тот, кто не умеет различать обман в чьих-то глазах. Особенно в глазах слепцов.
Висм обратил последние слова к собеседнику. Тот замер, через секунду опустил голову и, резко повернув её влево, послал Висму в ответ свою сдержанную улыбку:
– Спасибо. Услужил как никто.
– Можешь не… хотя нет, благодари. Поаплодируй. Разрешаю, ради приличия.
– Да пошёл ты, – Тит махнул на капитана рукой и продолжил шаг.
– Ха-ха, не смог переварить? Совсем тугодум, да? – Висм, схватив бывшего ученика, приобнял его за плечо и встряхнул так, как только он и умел.
– Зря распинался. Мне легче не стало.
– Щенок, э-эй, давай без нытья. Теперь легко и не будет, – Висм, не убирая задора в голосе, отпустил Тита, взялся за воротник своей куртки, и, наконец-то, ускорился. – Забудь эту дурость. Раздави. Размажь. Выкинь. Простые правила теперь не работают. Особенно для того, кто выбрался. Легче теперь будет только в могиле. Ну или, раз хочешь проще, суйся в пещеру обратно.
«Вот по чему я соскучился, – подумал про себя Тит, – по этой скрытой истеричной обиде».
– Знаешь, раздумывая о смерти Стронца, я только одного всё не могу понять, – Висм отнял руку от воротника, – как это было?
– Что именно?
– Задолго до смерти, либо за день? При скольких свидетелях? Вместе с женой или без?
– Да что?
– Идиота-то не играй. Ты знаешь, о чём я, – Висм добавил в задорный тон малозаметную злобу.
Тит, замедлившись, пристально посмотрел на «своего старшину».
– А как Стронц, по-твоему, сам получил звание Адмирала? Нота.
– Не называй это нотой.
– Нота, записка, завещание… детали не так важны.
– Важны. Для меня.
– Красный каин, как и Третьего, сводил Рена с ума, – продолжал Тит, – и предшественник Стронца позаботился о завещании.
– В этот раз не было завещания, записки тоже не было, – Висм собрал кулаки