Отрезали со всем тем, что росло чуть ниже макушек. Тит опешил. Оба разведчика были обезглавлены. Мёртвые туши, запущенные по кривоватой дуге, несли свои тела в расположение лагеря. Поэтому степняки и ехали медленно и двигались с небольшим отклонением. Некому было поддавать газу. Некому было подравнивать руль. Мертвец не может подравнивать руль. Проехав три сотни метров, самый проворный из них приблизился к дозорным стенам. Заданной скорости хватило ровно на то, чтобы остановиться под носом у Тита.
Борясь с изумлением, тот не отнимал взгляд от трупа. Затем он глянул в сторону Висма. Опытный капитан, напротив, походил на выглаженный лист. Ступня его в какой-то момент успокоилась, вот только в груди отныне колошматило сердце. От злобы. Взгляды капитанов встретились совсем скоро – где-то посередине между рулём правого степняка и выбитой рукояткой левого. Капитанам кое-что передали.
Послание. Сообщение на деревянных дощечках. Сепаратисты высекли буквы кривым почерком и развесили дощечки на шеях двух бедолаг. Трупам, наконец, дали высказаться в последний раз:
– «Они приехали к нам в таком виде, за маленьким исключением…», – прочёл Тит на своём трупе.
– «…поэтому не злитесь. Мы их, по сути, не тронули», – прочёл Висм, придерживая за плечи второго покойника.
Злоба в его груди, разорвав сердце в клоки, выкипела. Сорвав вторую дощечку, он бросил её на землю и ударил в неё каблуком.
– Опасаешься, что улетят, Тит?! – висмутианин стащил с макушки берет. – Неделя на то, чтобы их прихлопнуть?! Забудь, у этих ублюдков день! День!!! Завтра на рассвете они попляшут! Ой как попляшут! Вы согласны, парни?!
По лагерю прокатился воодушевлённый вой.
– Звучит, как бравада, – обронил Тит.
С дозорной стены посыпались крики оружия.
Безголовый труп, выпав с седла, приземлился на сорванную дощечку. Ему дали высказаться, сделать последнее донесение, но его голос утопили в хохоте. Титанец меж тем безутешно топил себя в беспокойных раздумьях, а в мыслях давил головы сепам, представляя, скольких положит на утренней вылазке. «Они обезглавили нас! – повторял он раз за разом. – Обезглавили!». И в этих мыслях он почему-то не чувствовал себя защищённым. Он в логове чужой стаи. Стаи, что носила на себе камуфляжную краску. И в первую очередь он был обязан отстоять свою честь перед ней. Ведь ум военного настроен на доводы от военного. А значит, в ход пойдёт антрацитовый меч – оружие, доживавшее дни. И оно-то уж точно исключит всякую возможность полагаться на доводы штатского.
Факсимильный излишек
«Свет общества, что озарён тьмой популизма», – ещё один вычурный заголовок. Мейтна распрямил третью колонку и перелистнул магни-текст.
– Пока что на третьей. Редактор получше, и мигом на лицевой.
«Да ладно тебе, хватит! Хватит! Признай уже наконец, что дело в… и называть не хочу!». Губернатор поёжился, поскорее вчитался в новую колонку, но ничего,