столешницы она нашла старенький медно-бежевый аппарат.
– Слышала, ты собираешься убраться отсюда. Улететь и править чем-то большим, чем наша система.
– А я слышал, что ты превосходно работаешь ртом и гнёшься не хуже гимнастки. Эх, как же так вышло, что нас обоих бессовестно обманули?
– Как нетактично, господин губернатор, как нетактично. Если и уходите от ответа, проявите хотя бы фантазию, – она покачала головой и положила на подставку подогретую чашку, – мне всего лишь хотелось узнать – есть ли у меня шанс получить приглашение?
Она чуть опустила голову и расплылась в милой улыбке.
– Стенографистки, бороздящие космос. Никогда о таком не слышал. Всегда представлял, что вы выходите из валика печатной машинки и остаётесь с ней, не трогая пуповину.
– Ошибаетесь, мой губернатор, мы её вырываем. Вырываем с силой. Просто нам редко удаётся посмотреть наверх. Всё вперёд да под ноги, да на пожелтевший глянец.
– А если обклеить газетными вырезками весь потолок?
– Тогда мы упадём от ужаса, подкосив ноги, – рассмеявшись, она дотронулась до тускло горящей панели кофемашины.
Губернатор сменил позу. Он поменял ноги местами и тряхнул магни-текст. Его халат отнялся от бёдер и гениталии вывалились наружу. Смущения не последовало. Он только усердней вгляделся в блок новостей и несколько раз откашлялся.
– Я всё беспокоюсь, господин губернатор.
– Угу, – сказал Мейтна без всякого интереса.
– Беспокоюсь о Ласке. Думаю, он мне этого не простит.
– Чего же он не должен простить?
– Наших… наших с вами… «бесед», – подбирая слова, произнесла его подчинённая.
– Я даю вам обоим работу, так что немного щедрости от вас мне не помешает.
– То есть я – его щедрость?
– Да. И покуда мокренькая щель не появится у него между ног, ты его неподдельная щедрость, – Мейтна перешёл к новой колонке.
– А как же это? – задёрнув халат, она задорно повиляла миндальными округлостями, сначала нижними.
– А это я называю приятным бонусом, надбавкой за доброе покровительство.
– Тогда это я оставлю для Ласки, если позволите.
– Да, тощие сиськи можешь оставить… ему, себе… мне без разницы. Завари уже чёртов кофе.
– Сейчас-сейчас, господин, – она опустила краник, отчего аппарат гулко задребезжал.
В воздухе ощущалась прохлада. Раннее утро приносило из сада запахи абрикосов, магнолий и медового флокса. За цветами уже приходили заморозки, но те едва опустились. Дело в том, что опуститься им мешал садовод. Он ревностно кормил их компостом, поддабривал почву золой, стравливал сорняки, и всё это для того, чтобы запах лета задержался ещё на немного. Чтобы господа, живущие за высокими окнами, перестали хотя бы на миг волноваться. Лето – это то единственное, что напоминало им о лёгких, праздных каникулах, где работа занимала от силы одну треть от одной трети