друг друга, и болезни у них общие, и горе одного другой чувствует, как свое даже на расстоянии.
Благодаря этой братской дружбе Юрка отличался от всех других мужиков-геологов. Тонкий он был и восприимчивый к чужим несчастьям. Потому с ним только Павлик и мог делиться своими проблемами. И он стал расспрашивать Юрку про китайца.
Китаец куда-то пропал, исчез, может, уехал на совсем с Камчатки – никто толком о нем ничего не знал. Но Павел твердо решил, что китаец Марине необходим как воздух, и еще надо такого китайца найти, который имел бы отношение к Лермонтову – это тоже было ясно для него как день. Помог с идеей Юрка. Нашли китайца. Настоящего. Он работал грузчиком на оптовом тряпичном рынке. Те, кто сами торгуют, русский знают вполне прилично, а этот только шмотки разгружает и сортирует по контейнерам. Хозяин его отпускал неохотно, но такое дело выгодное оказалось… Хозяин тоже китаец (рынок просто китайский весь), но хозяин, слишком говорливый и толстый, на роль целителя не годен был. И квартиру для исполнения роли целителя сняли китайцу на улице Лермонтовская. Дом номер 75. Символично и просто – год рождения Марины.
Марину китаец потряс. Она не могла толково по порядку рассказать Павлу, что и как китаец с ней делал. Рассказ получился невнятным и сбивчивым, но собранным из всевозможных чудес. Потому что делал он всего очень много и быстро. Да и как могло быть по-другому – с ним репетировали и Юрка, и Павлик, учили его. Благо, китаец оказался легко обучаемый, умный, все схватывал на лету. Ему было лет 40, а может и все 60. Непонятно это – такая нация у них, что человеку несведущему определить возраст практически невозможно. Как и трудно бывает по лицу что-либо сказать о человеке другой расы. Не считывается информация. Такие они сложные, запутанные замаскированные…эти азиатские люди.
Он был желтый и абсолютно лысый, с длинным, блестящим, как конская грива хвостом, который рос из самой макушки. Очень маленький, как ребенок. Неулыбчивый. Почему-то особое доверие он вызвал у Марины тем, что совсем не смотрел на нее. Не разглядывал. Делал свое дело, не глядя в ее сторону. Как-то это наводило на мысль, будто он ясновидящий, и смотреть на больного, чтобы понять его проблемы, ему вовсе не нужно.
Он дал ей пить горячительный напиток типа крепко заваренного зеленого чая, стучал легонько по диафрагме, смотря при этом в сторону. Говорил мало. Точнее совсем не говорил. Язык русский знал плохо. Читал в виде молитвы или заклинаний длинные тексты на незнакомом языке. Курил какую-то траву из трубки с длинным мундштуком – это, очевидно, не имело отношения к лечению. Руками водил вокруг Марининого тела, каждый раз обойдя полный круг вокруг ее торса, сильно тряс рукой так, будто сбрасывал прилипшую грязь или слизь. Пару раз надавил где-то на затылке. В конце сеанса подал ей овальное немаленькое зеркало и попросил подуть на него. Марина дула старательно, но он снова вернул ей, сморщившись в недовольной гримасе. Он вообще показался ей грубым, но от этого она верила ему еще больше – не заманивает клиентов. Он остался очень